Онлайн книга «Выбор»
|
Не понравились ему ни боярыня, ни боярышня. Боярыня Валентина щуку напоминала. Такая же сухая, костистая, на такую и лечь-то неприятно. О кости обдерешься. Волосы светлые, жидкие, ноги короткие, зад обвислый, грудь и на ощупь, поди, не найдешь, лицо раскрашено в три слоя… А только Михайлу таким не обманешь. Видит он, и где тряпок под сарафан напихали, и где брови несуществующие нарисовали одну жирнее другой, и глаза у боярыни неприятные, кстати. Светлые такие, чуточку навыкате. Щучьи глаза. Ни любви в них, ни радости. И дочь не лучше. Пошла б она в отца, хоть кости бы в разные стороны не торчали. А она вся в мать, только еще хуже, мать-то хоть улыбаться может, зубы у нее неплохие. А у дочери и того нет. Девке двадцать, а вот рту прореха. Фу. Ее рядом с Устиньей и поставить-то позорно. Такая его солнышку и прислуживать не должна! А уж думать, что Михайла на такое позарится, да весь век примаком у Ижорских проживет? Вот еще не хватало ему! Три-четыре года тому назад мог бы. И то б задумался. А уж сейчас и вовсе фу. Но вида Михайла не показал. И боярыне поклонился,и боярышне ручку поцеловал, как положено на лембергский манер, на одно колено встав, и комплименты говорил красивые, вгоняя несчастную чучелку в краску на впалых щеках. Боярыня оценила. И за обедом скудным Михайла себя показал хорошо. А после обеда боярыня с боярышней к себе ушли, а Михайла был боярином в особую горницу приглашен. За стол усажен. Боярин по рюмкам наливку разлил вишневую, Михайле протянул: – Отведаешь? Сам настаиваю, духовитая получается! – Благодарствую, боярин. Михайла и не такое выпить мог. Но наливочка хороша оказалась. Не слишком крепкая, терпкая, хорошо в голову ударяющая. Не было б у него привычки к трактирному зелью злому – начал бы языком молоть. А так опамятовался. Вовремя язык прикусил. Долго боярин с мальчишкой рассусоливать не стал. Было б с кем! Не принимал он Михайлу всерьез, а зря. Михайла под прикрытием кубка горницу оглядывал, все подмечал. Но боярин не о том думал. – Я тебя, Михайла, не просто так пригласил. Как тебе моя дочь показалась? – Я думал, боярышня уж давно замужем быть должна. Семья, приданое опять же, да и боярышня собой недурна? – Михайла понимал, что сейчас ему начнут продавать «кота в мешке», но разговор решил затянуть чуточку. – Верно все, – кивнул боярин. Поморщился. Понял, что рассказать придется, – и как в воду прыгнул. – Вечно Гликерия не в тех влюбляется, то в скомороха какого, то в игрока, то в жулика. Да всерьез так увлекается, до слез, до крика, в монастырь отправлять приходилось, чтобы опамятовалась. Вот и засиделась она в девках. Михайла кивнул: – Понимаю. Случается такое. Опыта у девиц нет, вот и поддаются на речи сладкие. Боярин выдохнул. Поддаются, да. А когда в петлю девка лезет? Али ядом каким травится? А и такое бывало в его доме, чудом скрыть удалось. То-то и оно! – Вот и хочу я ей мужа найти, чтобы успокоилась. Внучат на старости лет понянчить… Михайла плечами пожал: – Бог милостив, боярин. Красива Гликерия Романовна, многие рады будут ее руку получить. – А ты? – И я б не отказался, только вот не пара я ей. Денег у меня нет, земель тоже, а царевичев друг – чай, не царский. Роман Феоктистович наливку одним глотком допил. На Михайлу посмотрел пристально. |