Книга Кузнец, страница 93 – С. И. Вендел

Эйслинн выдохнула медленно, глубоко.

Ответ был не таким простым.

Она подтянулась и оперлась на его руку, стараясь улыбнуться. Другой рукой вытерла остатки слез. Он отпустил ее — но не полностью.

Он достал из кармана платок и, с какой-то почти трогательной бережностью, промокнул ее щеки.

Ей хотелось спрятаться от этого смущения, свернуться калачиком, исчезнуть. И все же, хоть она и не смогла встретиться с ним взглядом, когда он прикасался так нежно, она позволила себе остаться — принять утешение.

— Мне жаль, — прошептала она. — Я не…

Не знаю, что на меня нашло.

Хотя на самом деле она знала. Прекрасно знала.

— Это… случалось раньше? — спросил он.

— Иногда, — выдохнула она, сглотнувпересохшее горло. Он был так честен с ней — она не могла быть менее честной в ответ. — Когда я была младше, все было хуже. Просто… когда эмоций слишком много, они должны куда-то выйти. И, к сожалению, выходят вот так.

— Ничего не помогает?

— Наоборот, помогает. Многое помогает.

Свободной рукой она вытащила из кармана деревянную розу — ту, которую он вырезал для нее. Провела пальцем по гладкому лепестку. Это движение, простое и привычное, принесло ей чуть-чуть покоя.

Лицо Хакона исказилось чем-то похожим на боль, когда он увидел, как она держит розу.

— Тебе… нравится?

— Очень, — сказала она с тихой искренностью. — Я всегда ношу ее с собой. Это помогает. Гладкость, простота… заземляют. Есть множество таких мелочей, которые позволяют мне не утонуть в эмоциях. Главное — не поддаваться. Но иногда… я просто не успеваю.

— Мне жаль, что тебе приходится проходить через это в одиночку.

Ее губы приоткрылись. Сердце сжалось.

Не всегда.Родители всегда были рядом. Когда умерла мама — осталась Бренна.

Методы Бренны были… суровы. В буквальном смысле. Она до сих пор помнила вкус пощечин на щеках. И все же — страх перед ними и резкий шок часто помогали. Отвлекали.

Со временем ей стало хватать самой себя. Она научилась скрывать припадки. В первую очередь — от отца. Он полагался на нее, и она не хотела, чтобы он разочаровался. Не хотелa, чтобы он считал ее слабой.

Теперь… теперь она чувствовала то же самое перед Хаконом. Не хотела, чтобы он видел в ней ничтожество.

— Я справляюсь, — прошептала она, и это было все, что могла сказать.

Он кивнул медленно, с задумчивым видом. Она не знала, понял ли он, но он провел пальцем по уху, напоминая ей о своем собственном бремени.

— Спасибо, что заботишься обо мне, — добавила она, все еще не глядя ему в глаза. Смущение вспыхнуло румянцем, и голос стал чуть тише. — Приятно… не быть одной.

— Я всегда буду заботиться о тебе, виния.

Что, если… что, если он…

Во всем его облике читалась серьезность — и, несмотря на это, едва уловимая застенчивость. Напряженные плечи, сжатые в нервный замок руки… но он не отводил взгляда, держал ее взгляд уверенно, не дрогнув.

Она хотела спросить. Хотела быть права хотя бы в ком-то.

А вдруг он тоже это чувствует?

Да, перемены пугали — но в этот раз онибыли ее выбором.

И он того стоил. Она знала это. Знала.

Собравшись с духом, Эйслинн наклонилась вперед, вторглась в его пространство. Он следил за ней глазами, не отводя взгляда, даже когда ее губы коснулись его.

Ее дыхание перешло в легкий счастливый вздох, и она придвинулась ближе, углубляя поцелуй. Ее губы дразнили его — пока еще неподвижные, не отвергающие, но и не отвечающие.