Книга Кузнец, страница 74 – С. И. Вендел

— А орки не целуются? — спросила она, пытаясь рассмеяться.

— Нет, обычно нет, — он сглотнул. — Брижитт, я не…

Ее руки отдернулись от него почти так же быстро, как улыбка исчезла с ее лица, и она сделала шаг назад.

— Ох, — сказала она.

Хакон возненавидел, как быстро слезы наполнили ее глаза. Он сделал это.

Все это неправильно.

Он приехал в Дундуран, чтобы найти себе пару. Перед ним стояла красивая, приятная женщина, которая дарила ему подарки на орочий манер и целовала его. Он должен быть благодарен. Он должен быть доволен.

Но…

— Мне очень жаль.

Брижитт покачала головой, пряча слезы за нахмуренными бровями.

— Но ты… ты заставил меня думать, что чувствуешь то же самое!

Холод окатил его.

— Я не хотел.

Что он сделал? Его потрясенный разум пытался вспомнить, понять, что в его поведении могло быть неправильно истолковано, но был слишком напуган, чтобы хоть что-то припомнить.

— Тогда зачем все это время было пялится на мои губы? Человек делает это, когда хочет поцеловать!

От стыда у него скрутило живот. Он всегда остро ощущал уязвимость своего правого уха — но чтобы даже такая простая вещь, как чтение по губам, моглабыть истолкована превратно… и в итоге причинить боль другому…

Он ненавиделэто.

— Брижитт, прости меня. Я… я все еще изучаю ваш язык. Ваши обычаи. Я не знал, — жалкое оправдание, но это все, что у него было.

Ее губы почти совсем сжались, как будто она могла забрать назад подаренный поцелуй. Она подошла к нему, и Хакон напрягся.

Брижитт ткнула в него вытянутым пальцем, заявив:

— Ты не должен так вести себя с женщиной!

Хакон снова извинился, и после нескольких тычков Брижитт забрала подарок и ушла.

Он остался потрясенно стоять, глядя ей вслед.

Судьба, что я наделал?

Он постоянно смотрел на губы, чтобы лучше понимать людей, особенно когда шум вокруг заглушал голоса.

Он беззастенчиво пялился на губы леди Эйслинн.

Она думает, что я хочу ее поцеловать?

Если и так, то она ничего не предприняла. Возможно, ему следовало бы почувствовать облегчение от этого откровения, но оно лишь подогрело его раздражение и досаду.

Если она и знала о его чувствах, то ничего не сделала, чтобы их поощрить.

Эйслинн сунула в рот ломоть хлеба с маслом — единственное, на что у нее хватило времени за обедом, — и жевала на ходу. Утренние дела заняли у нее больше времени, чем ожидалось, а это означало, что она опоздала к портному, а значит, она будет опаздывать и во всем запланированном далее.

Было невыносимо наблюдать, как каждая задача отстает из-за предыдущей, как поваленные столбы забора падают один за другим, когда хоть что-то пошло не так.

Используя короткий путь, чтобы вернуться в свои апартаменты, где у нее была встреча с портным, Эйслинн завернула за угол верхней галереи замка и обнаружила небольшую группу служанок, собравшихся вокруг. Их головы склонились между колоннадой и смотрели вниз, во внутренний двор.

Эйслинн остановилась в нескольких шагах от них, ее неизменно разбирало любопытство. Она сама выглянула во двор, чтобы посмотреть, что там за суета.

О боже.

Возле одного из водостоков Хакон поставил старую бочку, а в ней сидел промокший и несчастный Вульф, его голову украшала мыльная пена. Хакон лил в бочку большие ведра воды, смывая мыло.

Это казалось последней каплей, и большой пес разразился какофонией жалоб. Вульф стоял, сколько мог, и тряс своим огромным серым телом, разбрызгивая воду повсюду, но в основном на Хакона.