Книга Влюбленная, обреченная, заговоренная, страница 121 – И. Б. Циммерманн

– Возможно, тебя часто преследуют несчастья, но ты делаешь счастливыми всех и каждого вокруг себя. Особенно меня. Для меня ты намного больше, чем просто человек, гораздо больше, – было так приятно говорить то, что чувствуешь, а ведь эти слова раньше никак не хотели формулироваться у него в голове, сколько бы он об этом ни думал. Лишь сейчас все сложилось, как пазл. Из неподвижных глаз Моны скатились две слезинки, и она тут же крепко его обняла. Ее руки изо всех сил сжали Бальтазара, как будто она боялась утонуть, а он отвечал на эти объятия, раскачиваясь вместе с ней из стороны в сторону. – Вот почему я люблю тебя, Мона.

– Перестань, а то я сейчас по-настоящему разревусь, – пропищала она, уткнувшись ему в грудь, и демон негромко рассмеялся.

– Ты хоть знаешь, как давно я в тебя влюбился?

Теперь Мона снова немножко отстранилась от него и, похоже, с любопытством прислушалась.

– Помнишь нашу первую поездку на моей машине? Когда ты объелась жареного миндаля?

– Что? Тогда? – взвизгнула она.

– Это было невероятно мило.

– Я была вся в крошках.

– Да, это тоже… вся в крошках в машине у демона. Сам не знаю, казалосьнастолько абсурдным, как ты, задумавшись, вылавливала кусочки сахара, упавшие в декольте, и потом просто их съедала, – он видел, как с каждым словом у нее сильнее краснели щеки.

– И-и это произошло тогда? Тогда? Именно тогда?

– М-м-м… еще был вечер перед нашим визитом в ЗАГС. Тогда я понял, что означает наш договор и какое удовольствие я на самом деле получаю от этих перемен, и… Улиточка, ты что, стесняешься?

Мона закрыла лицо руками.

– Обманщик, – прошипела она.

– Я тебя люблю! – пропел Бальтазар таким притворным тоном, каким только мог.

Ведьма аккуратно выглянула сквозь щелочку между пальцами и зарычала.

– Я скажу еще раз… – с широкой ухмылкой подразнил ее он.

– Я тебя тоже.

Того, что у него вдруг екнет сердце, Бальтазар не ожидал. Она осторожно опустила дрожащие руки и внимательно посмотрела на него. Судя по всему, вера в себя вернулась, потому что эта тонкая улыбочка у нее на губах принадлежала ее дерзкой стороне.

– Я люблю тебя, – еще раз произнесла Мона, на этот раз вполне обдуманно.

– Я сейчас тебя раздавлю, – не самый романтичный ответ, который вертелся у него на языке, но самый искренний, и за словами мгновенно последовали действия. Недолго думая он схватил жену, поднял на руки и бросил на кровать.

Решетка из деревянных планок застонала, Мона завизжала, или наоборот, ему было все равно. В этот момент он должен был поцеловать свою женщину и стиснуть в объятиях, или сегодня пылать будет архидемон.

– Б-бальтазар… – начала она.

– Мне плевать, что это дом твоих родителей, сейчас я буду заниматься с тобой любовью, пока не сломаются все остальные печати, – он упрямо покрывал поцелуями ее щеки и шею. Мона, смеясь, ерзала под ним.

– Хватит, щекотно, – пожаловалась она, потянула за его рубашку, и наконец добралась до голой кожи под пуговицами. Ее обычно такие мягкие теплые пальцы перешли в контрнаступление, и Бальтазар, изумленно ахнув и заикаясь, пробормотал страдальческое «Н-не надо!». Она ответила грязным хихиканьем. Ничего хорошего это не предвещало.

– Нет, серьезно, ты только скажи, – радостно заявила Мона. В ее голосе отчетливо звучал триумф.

Он боялся щекотки – архидемон с мрачным взглядом, от которого пахло сладким адом и который ходил по этой земле тысячи лет, боялся щекотки. Щекотки, из-за которой сейчас стал совершенно беззащитен. Пятнадцать минут спустя,во власти дразнящих пальцев Моны, Бальтазар лежал на кровати, тяжело дыша, свернувшись калачиком и пытаясь защитить чувствительные части тела.