Книга Мой слуга Тень, страница 112 – Варвара Корсарова

– Что за глупость! Это всего лишь протезы. Как деревянная нога или стеклянный глаз. Ты же герой, ты пострадал на войне, чуть не погиб, но тебя вылечили!

– Увы, все сложнее. Помнишь, как люди относятся к артифисам? Их боятся, считают опасными и непредсказуемыми. Потому что они оказались не послушными машинами, а людьми с сильной волей и желаниями. Они боролись за свою свободу. Поэтому их больше не создают. А я теперь наполовину артифис. Я начинен механическими органами. Побывал на изнанке жизни. Практически был мертв два месяца, пока мастер Фукс и доктор Гризвольд не нашли кристалл, который запустил мое новое сердце. Помнишь, сегодня за столом зашел разговор о драгоценном камне, якобы спрятанном в доме?

– Ну да… клад, который все мечтают найти.

– Он здесь, Ирис.

Арман приложил руку к груди.

– Госпожа Мария настояла, чтобы барон отдал камень для моего спасения.

Ирис уставилась на его широкую грудь, обтянутую белой рубашкой. Пробежала взглядом по его плечам, рукам. Вот ладный, сильный мужчина, полный жизни. И он был мертвецом целых два месяца? А очнулся наполовину механизмом? И в груди у него – шестеренки и камень?

Она потрясла головой.

– Ты наверняка слышала о печально знаменитом мастере Жакемаре и его последователе Кланце. Они были первыми, кто стали соединять живое и неживое посредством сплетения эфирных аур предмета и организма. Чтобы пробудить механизмы, они использовали жестокие способы – забирали чужие жизни. Первым известным человеком, получившим железное сердце, был некий барон фон Морунген**. С тех пор прошло много лет, мастера династии Фуксов продолжили опыты, улучшали устройства. В результате были созданы артифисы и такие, как я. В наших механизмах используются кристаллы,заряженные эфирным полем. У барона Гвидо был подходящий изумруд – тот самый, оставленный в доме мастером Жакемаром. Барон отдал его ради меня. Барон не отличался щедростью и человеколюбием, им двигало любопытство изобретателя. Он даже дал механику Фуксу пару дельных советов, и тот ими воспользовался. Госпожой Марией двигала жалость. Она была привязана ко мне, как к сыну, – грустно закончил Арман.

– Теперь я понимаю, почему ты так предан этой семье.

– Да, обязан им жизнью. Но ни госпожа Грета, ни Даниэль ничего не знают. Никто не знает, кроме доктора Фалька – он наблюдал меня после операции, когда я вернулся в поместье. Теперь знаешь и ты. Мне бы не хотелось, чтобы о моих протезах стало известно другим.

– Но почему? – продолжала недоумевать Ирис. – Это же замечательное изобретение. Тебя спасли, дали жить полной жизнью! Или нет? – добавила она севшим голосом. – Как тебе живется с механическим сердцем?

– И с железным позвоночником, и каучуковыми легкими, – с кривой улыбкой добавил Арман. – Не беспокойся: я в прекрасной форме. Правда, год после операции заново учился владеть телом. Сейчас иногда мне досаждают боли в спине, но все реже. Тело привыкает к новому состоянию, процесс не быстрый. Зато теперь я выносливее обычных людей. Немного сильнее. Заодно избавлен от опасности заработать прострел в пояснице – профессиональную болезнь лакеев.

– Так в чем же дело, Арман? К чему тайна?

– Люди опасаются своих собратьев, которые стали другими. Несколько лет назад одна богатая дама приобрела дом в Альсингене. У нее был слуга-артифис. Ее вместе со слугой выжили в течение года. В Шваленберге служил в полиции патрульный с механическими руками. По требованию местных его перевели в другой город.