Книга Год Дракона, страница 191 – Вадим Давыдов

Елене не было с ним легко. Во-первых, он не спал. Всегда просыпаться одной – Елена вовсе не находила это забавным или удобным. Ей так хотелось, проснувшись, увидеть его рядом с собой, услышать ровное, размеренное дыхание! Дракон никогда не оставлял её просто так, – на подушке всегда оказывалась или гвоздика – любимый цветок Елены, или веточка мимозы, или пара крупных черешен, или цветной – жёлтый, сиреневый, синий – листочек бумаги с липкой полоской и нарисованной смешной, смеющейся рожицей. Умом она понимала: ему вовсе не нужен сон, – вон, дельфины не спят вообще никогда, и никто не находит это чудовищным. Елена всё понимала, – и всё равно ужасалась. Нет, он не вскакивал и не убегал, великодушно позволяя ей затихнуть, заснуть, согревая её, – она и не чувствовала, когда он уходит. И, стоило ей проснуться и захотеть его, Дракон приходил, как будто угадывая этот миг – и любил её, горячую со сна, расслабленную, вздрагивающую от наслаждения и желания. Но она же знала – он не спит! Когда Елена думала об этом, слёзы подступали к её глазам.

Наши недостатки – как известно, продолжение наших достоинств. Перфекционист и обуздатель хаоса, квинтэссенция континентального духа, Дракон – не переносил беспорядка. Он ничего никогда не говорил, но при виде невымытой вовремя кофейной чашки на его лице отражалось такое страдание, – у Елены буквально сердце кровью обливалось. И в кабинете, и в «квартире», где они по молчаливому обоюдному согласию проводили время вдвоём, всегда находились на боевом взводе похожие на резвых черепашек роботы-уборщики, – стоило на кухне или у дивана уронить пару крошек, как электронные зверушки бесшумно набрасывались на непорядок и, проглотив его, снова исчезали. Первый раз онинапугали Елену едва ли не до икоты, – Дракону насилу удалось её успокоить. А потом он так над ней хохотал, – Елена даже обиделась.

Она стала понимать ещё одну причину, по которой Дракон всегда так неудержимо рвался домой, в Прагу. Дома был порядок. Он столько сил положил, создавая этот порядок, делая его уютным и приятным, незаметным и незыблемым. Его приводили в ярость неряшливо одетые, неопрятные или развязные люди. А толстяков, – не больных, а именно разъевшихся, особенно молодых – он, кажется, готов был сожрать живьём. Дома, в Праге, таких почти не встречалось.

Елене пришлось признать правоту сказанных Мартой когда-то слов: Дракон прячется от женщин. Он не мог полюбить их всех сразу – и предпочитал не любить никого. В желании полюбить их всех не было ничего от пошлой страсти коллекционера мужских побед. Он жаждал сделать их всех счастливыми, – всех сразу и навсегда. Он и весь мир, и цивилизацию, о которой столько говорил, воспринимал, как женщину, нуждающуюся в любви и защите. Рыцарство, доведённое до абсурда, думала Елена. И теперь он взял и всё это на неё – одну! – обрушил.

Он оказался таким живым, – несмотря на свою безупречность. Она видела, как смотрят на него другие женщины. Как смолкают при их появлении, – когда они появлялись вместе, – и как смотрят на него. А потом на неё, – кто эта беленькая мышка, отхватившая себе – Дракона?! Богатых, интересных и привлекательных мужчин всегда немало мелькало вокруг Елены, но он – он был единственным в своём роде. Елена всё видела, – и уже осознавала этот масштаб. И понимала: он выбрал её, – нет, не случайно, конечно, но она ни секунды не обольщалась на свой счёт. Елена принадлежала когорте тех женщин, что с возрастом, оттачивая стиль и совершенствуя вкус, учась понимать, как правильно ходить, стоять, садиться, поворачиваться, улыбаться и говорить, становятся куда интереснее, чем в юности или в ранней молодости. Но – при всех своих несомненных достоинствах – Елена была одной из многих. Умная, талантливая, – иногда даже больше умная, чем талантливая, но это вовсе не добавляло ей привлекательности в мужских глазах. А вокруг порхало столько красоток, и помоложе её, и поярче, и поаппетитнее на ощупь, и вполне готовых – и способных – родить целый выводок маленьких дракончиков. Кажется, только его это вовсе и не интересовало.Дело было совсем не в этом. Дело было в другом: он, кажется, любил её. Хотя и молчал, как партизан на допросе.