Книга Год Дракона, страница 162 – Вадим Давыдов

– Ты уверен? – Майзель услышал, как дрогнул голос Елены. – А они хотят другой жизни?

– Уверен – нет, не хотят. Они и не знают, что другая жизнь существует и её можно хотеть. Что её нужно хотеть, – ведь они люди, а не насекомые. Поэтому мы и взялись за дело.

– Так вот почему Квамбинга.

– Верно. Никто другой не способен взвалить на себя такое и вытянуть. Пройти до конца. Он не ангел. Далеко не ангел. Но надо же было сделать хоть что-то, чтобы этот проклятый трайбализм перестал быть основой всего! Цивилизация обходится дорого, и без Квамбинги мы бы ничего не смогли сделать. Его жестокость совсем не радует меня, но другого выхода нет!

– Вы создали крысиного короля.

– Не короля. Императора.

– И вы готовы к такому количеству жертв?!

– Мы не готовы к количеству жертв, сопровождающих уже два десятилетия засухи, при полном отсутствии какой бы то ни было инфраструктуры и принципиальной невозможности её создать в ближайшие полвека. Вот к этому мы точно не готовы, Елена. Или ты думаешь, – стоит открыть границы Коронного Союза, и всё решится само собой? К этому нас тоже твои дружки постоянно подталкивают. Пойми, Елена, – гуманитарная катастрофа сопровождает любой масштабный проект, плановый, стихийный, – неважно. Индустриализация никомуи никогда не обходилась дёшево, всегда требуя серьёзных жертв. Увы, другого пути в будущее нет – только такой. Кто вспоминает сегодня о миллионах безвестных иммигрантов, высаживавшихся на американских берегах весь позапрошлый век и ставших углём в топке американской мощи – ведь это произошло едва ли не «полюбовно», они сами рвались туда! А уж до сотен тысяч, согнанных в английские работные дома, повешенных и обезглавленных за украденную булку, вообще речи нет. А миллионы русских крестьян, – о них говорят лишь затем, чтобы заклеймить большевизм, который был ужасным ответом на российскую отсталость от стремительно индустриализирующейся Европы.

– Зачем нужно такое будущее?!

– Затем, что другого – нет и не будет! Другое – это не будущее, а вечное вчера. С голодом, болезнями, дикостью. С девочками, которых убивают за то, что они не мальчики. Другое «будущее» – это Сахара от Кейптауна до Александрии и миллионы квадратных километров, усеянные людскими скелетами. Ад. Инферно. И от этого смрада невозможно будет ни спрятаться, ни смыть с себя вину за бездействие. Это с твоих дружков всё, как с гуся вода. Мы так не умеем.

– И лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, – Елена прикрыла глаза рукой.

– Я тебе этого не говорил, – удивился Майзель.

– Не страшно, – Елена убрала ладонь. – Зато выдрессировал, – я уже снимаю трюизмы у тебя с языка. Но индустриализация – это девятнадцатый, двадцатый век. А сейчас – какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?!

– Гуманитарное мышление, – горько усмехнулся Майзель. – А какой век в Намболе, по-твоему?! Отвечу: пятнадцатый! Да, с компьютерами, – но сути и это не меняет! Неравномерность развития – бич цивилизации. Нельзя перескочить через обязательные этапы, а индустриализация – один из них. Все эти сказки об исключительно информационном обществе – для бухгалтеров с мозаичным интеллектом, сформированным музыкальными клипами. Спланировав, привнеся в неизбежное – разумное, организующее начало, мы совершим меньшее зло, избежав большего, – неизмеримого!