Книга Год Дракона, страница 122 – Вадим Давыдов

– Чем обя…

Так и не произнеся заготовленную фразу, Смоленчик поперхнулся и смолк, натолкнувшись на холодный, как мёртвая сталь, и острый, как тюремная заточка, взгляд подтянутого седеющего мужчины, одетого неброско, но дорого. «Дорого» оказалось всего только первым словом, пришедшим подполковнику на ум и, хотя и ограниченно, годным для описания охвативших Смоленчика ощущений. «Волкодав» – таким прозвищем тотчас наградил про себя Смоленчик своего визави – покачал в воздухе носком начищенного до зеркального блеска ботинка и чуть заметно усмехнулся:

– Полковник Марецкий. Будем знакомы, Геннадий Юрьевич.

«Волкодав» говорил по-русски без всякого акцента, но у Смоленчика возникло стойкое ощущение, что к российским «спецам» его собеседник отношения не имеет, – хотя внушаемое «Марецким»чувство опасности от этого только усиливалось. Проглотив комок вязкой слюны, подполковник кивнул.

– У вас в разработке находится Мазур Ирина Владимировна, – продолжил «волкодав». – Мы с вами в известной мере коллеги, так что дежурные вопросы предлагаю опустить. Нет возражений?

– Нет, – просипел Смоленчик и кашлянул, – раз и другой.

«Волкодав» тактично «не заметил» подполковничьего мандража:

– Ирина Владимировна – редкой души и отваги человек, – «Марецкий» открыто и весело улыбнулся, и взгляд его по неведомой Смоленчику причине ощутимо потеплел. – В связи с этим просьба к вам, Геннадий Юрьевич – берегите вашу Ирину Владимировну, как зеницу ока. Круглосуточное наблюдение, постоянный визуальный контроль, пошлите сотрудников – пусть по соседям пройдутся, и так далее. Ну, вы же профи, не мне вас учить.

Скромный какой, зло и опасливо подумал Смоленчик, но промолчал. Быстро прикинув дебет с кредитом, подполковник не без горечи восхитился разыгранной «волкодавом» комбинацией. Если «эскадрон» получит приказ на ликвидацию, перепрыгнуть или обойти команду Смоленчика они не смогут – придётся затребовать отзыв «наружки», а это – всё равно, что рекламу в прайм-тайм запустить. И «волкодав», и те, кто за ним, остаются при этом совершенно ни при чём – даже собственные ресурсы нет нужды подключать. Вот они на меня и вышли, усмехнулся Смоленчик. Сосняковский – тля. На кой хрен «бацька» с ним связался?!

«Волкодав» испытующе посмотрел на Смоленчика и со вздохом посетовал:

– Видите, Геннадий Юрьевич, какие времена на дворе – не в кабинете беседовать приходится, а чуть ли не на пеньке под ёлочкой. Неуютно. Что скажете?

– А что я должен сказать?! – почти огрызнулся Смоленчик. – Я ваши рекомендации принял к сведению. Но и Мазур эта ваша тоже хороша!

– Она не наша, Геннадий Юрьевич, – вкрадчиво возразил «волкодав». – Она – ваша. И чем отчётливей и скорее вы это поймёте, тем лучше – для вас же, в первую очередь. У нас, в отличие от вас, как раз всё очень даже прекрасно. Думаю, вам следует из этого факта исходить. И всегда о нём помнить.

Вот это я попал, тоскливо подумал Смоленчик. И вдруг – такая жгучая ненависть захлестнула его, что затряслись руки. Ненависть – жаркая, испепеляющая. К тому, из-за кого он – крепкий профессионал и совсем не дурак, подполковник в тридцать семь лет, сидит,как арестант, в милицейском «бобике», и не смеет возразить холёному и уверенному в своей правоте, своей стране, своей всесокрушающей мощи «волкодаву». Да и возражать Смоленчику вовсе не хочется – тем более, и нечего возражать!