Книга Консультант для дознавателя-аристократа, страница 39 – Вероника Воронина

За ритуалом наблюдала сама госпожа Ли Хуа — статная женщина лет шестидесяти, в темно-синем кимоно с золотой вышивкой журавля. Её лицо было как из фарфора — ни морщинки, ни эмоции.

🍵 Церемония начиналась

На столе стояла миниатюрная глиняная печка с углём, рядом — чайник из исинской глины, несколько пиал и крохотный деревянный поднос.

Молодая женщина в светло-зелёном кимоно с изящными руками без слов начала действовать. Каждое её движение — как хореография.

Сначала — очищение.

Она медленно обдала чаши кипятком, проводя чайником над каждой пиалой по кругу, как будто благословляя их. Воду сливали в чашу для “старой воды” — специальный сосуд, куда уходит всё ненужное.

Потом — засыпание листьев.

В чайник из исинской глины она насыпала щепотку закрученного улуна. Всё делалось двумя пальцами — с невероятной точностью и уважением. Листья не сыпались, а как будто ложились сами.

Первое заваривание.

Вода наливалась тонкой струйкой, под определённым углом. Я чуть не моргнула, когда она повернула крышку чайника на три градуса вправо. Оказывается, это означало "чай на пробу, без обязательств". Кто знал?

Распределение.

Она наливала чай в маленький кувшин, а оттуда — по чашам. Первая чаша всегда для почётного гостя. Сюрприз — это я. Не Юнчжи. Я внутреннепискнула.

Я взяла чашу двумя руками, слегка поклонилась. Сделала глоток.

И тут всё замерло.

Вкус.

Это был не просто чай. Это было… путешествие. Сначала легкая горечь — как воспоминание о трудностях. Потом — сладость. Тепло. Длинный, обволакивающий послевкусие, как будто кто-то обнял изнутри.

Я опустила чашу, не скрывая эмоций. Глупо, наверное. Но госпожа Ли Хуа слегка приподняла уголки губ — почти невидимо. Наверное, зачли.

Вокруг шел разговор. Улыбки. Намёки. Не слова — смысл между словами. Я понимала меньше половины, особенно когда кто-то рассказывал притчу о журавле и старике, а Юнчжи хмыкнул с выражением “понятно”.

Я просто сидела, пила, кивала. Пыталась не свернуть ноги под собой.

Когда один из мужчин назвал меня “Цайфан нюй”— я на автомате выдала:

— Простите, я только с борщом дружу.

Юнчжи тут же поперхнулся. А госпожа Ли Хуа улыбнулась шире.

— У нас давно не было гостей с юмором, — сказала она по-китайски, и кто-то перевёл.

В конце встречи мне всё же удалось случайно поклониться сразу трём людям в разные стороны. Видимо, выглядело это как жертвоприношение, потому что за спиной кто-то зашептался о "ритуале благодарности от северян".

Когда мы с Юнчжи вышли, я не сдержалась:

— Ну, как тебе моё первое чаепитие?

— Ты идеально держалась. Только... пожалуйста, не называй больше старейшину “заваренным дедушкой”. Это был поэт. Национальное достояние.

— А я думала — сорт чая!

Юнчжи закатил глаза. Но улыбался.

Значит, не всё провалено.

Кажется, я начала чувствовать ритм этого города.

Лун’Шань жил особенной жизнью — неторопливой, но напряжённой, как шелковая нить, натянутая в арфе. Здесь в каждом жесте — смысл, в каждой паузе — разговор.

И, как бы странно это ни звучало, мне здесь стало… уютно.

Юнчжи оказался удивительно хорошим партнёром.

Он никогда не подталкивал, не командовал, не обесценивал. Он наблюдал, предлагал, делал шаг назад, когда я брала инициативу, и шаг вперёд — если мне нужна была опора.

А ещё он очень смешно заикался, если начинал ругаться на своём языке, когда что-то не работало. Поначалу я думала, это древнее заклинание, но оказалось — просто смесь нецензурного и профессионального.