Книга Спящая царевна. Совершенно секретно, страница 96 – Надежда Черпинская

— Темень тут, конечно… Погоди-ка, свечи найду… Наверняка, где-то здесь есть. О, вот она родимая! Уж свечи зажечь можно, я думаю. Не совсем в темноте сидеть.

Уютнее в старом пустующем доме от дрожащего тусклого света не стало, но так хоть видно, что на стол выставляешь.

— Как рука твоя? — заботливо уточнила Делия, помогая Андрею с нехитрым ужином.

— Да уже всё хорошо. Честное пионерское!

— Я потом сама посмотрю, хорошо? — вроде мягко так сказала, но Беркутов сразу понял, что это даже не вопрос. — Надо перевязать.

— Ладно… — с улыбкой кивнул он.

Всё-таки как приятна такая забота!

— Мама моя, Заряна, в целительстве хорошо разбиралась. Я так не умею, — грустно вздохнула Делия. — Вот только кровь остановить могу, боль немного унять, рану чуток присушить. И так ещё… травы, отвары. Это тоже мама меня учила. Я запоминала, но такого дара, как у неё был, от матушки не переняла.

— Ничего себе! Чуток… — ахнул Андрей. — У нас вообще так никто не умеет. Разве что… чаи из травок некоторые старушки заваривают, и знают — какая от чего. Ну и, мы вот тоже, таёжные люди, уважаем это дело — смородиновый лист, шиповник, душица, белоголовник, брусничник, иван-чай… Пьём, потому что вкусно, а не потому что лечимся. А мама меня в детстве, когда простывал и кашлял, поила горячим молоком с мёдом, да ещё чаем с малиновым вареньем. А я любил малиновое варенье, и иногда нарочно делал вид, что заболеть хочу. Вроде и не врал, сам просто в это верил. Наверное, если бы мама какой-нибудь гадостью лечила, я бы всё время здоровый ходил. А ещё она меня на печку загоняла греться, когда с улицы приходил зимой. Намерзнусь сперва, а потом лежу там… оттаиваю… и сверху смотрю, как она на кухне над стряпнёй своей колдует…

Андрей замолчал надолго. Поставил локти на стол, положил подбородок на сцепленные ладони и задумчиво смотрел на трепещущий огонёк свечи. А Делия не сводила с него глаз.

— Расскажешь? — тихо спросила Делия.

— Да что там рассказывать! — Андрей оторвался от созерцания свечи, шумно вздохнул, покосившись на царевну. — Отца не стало, нам совсем туго пришлось. Времена такие были после войны… тяжёлые. Работы выше крыши, а всё в нищете. Я бы и рад помочь,да сам мелкий ещё был. А после того, как батю на моих глазах… Мать боялась, что умом тронусь. Но обошлось. Понемногу вернулся в жизнь привычную. Почти два года она мыкалась, всё хозяйство на себе тащила. Потом… выскочила замуж за мужика одного, тоже вдовца. Дядю Васю Ширяева. Он, вроде, сначала и ничего мне показался. Но я его заранее невзлюбил — за отца горько было, что мать его так быстро забыла. Детская ревность это глупость, конечно. Подрос бы… и успокоился. Только вот теперь думаю, что не в обидах моих дело было, чувствовал я просто, что натура у него гнилая, чувствовал, чем всё это закончится…

Делия смотрела так выжидающе, внимательно, с сочувствием и пониманием, будто наперёд знала, что сейчас услышит. А он даже в полумраке этого неуютного дома смущался её взгляда…Разве можно эту светлую и чистую небесно-синюю лазурь пачкать пошлой грязью обыденной человеческой жизни?

И всё-таки… рассказать тянуло… Хоть с кем-то поделиться тем, что отравляло душу столько лет.

Нет, не хоть с кем-то… С ней, именно с ней!

Никому другому Андрей не стал бы открывать душу. Привык с малолетства таскать всё в себе, самостоятельно решать свои, тогда ещё мелкие, детские проблемы, не вмешивать мать, не жаловаться учителям или страшим, не ныть, даже если очень хотелось.