Книга Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха!, страница 35 – Злата Тайна

— Неплохо, — сквозь зубы пробормотал кто-то из приближённых императора.

Мы тронулись в путь. Я ехала, изо всех сил стараясь не упасть и помня наказ Изабеллы: «Смотрите чуть свысока, уголком рта можно допустить лёгкую, снисходительную улыбку. Вы наблюдаете за происходящим, а не являетесь его частью».

Когда мы были недалеко от опушки Зачарованного леса, ко мне подкатила на пони Меланиса в нежно-голубом, словно сотканном из утреннего неба, платье.

— Каэлина, дорогая! — её голос был слаще мёда. — Вы сегодня так… уверенно выглядите в седле. Особенно после того грандиозного падения. Неужто брали уроки?

Внутри всё сжалось. Но голос Изабеллы прозвучал в моей голове чётко и ясно: «Не оправдываться! Парировать лёгкой шуткой!»

— О, Меланиса, — я улыбнулась той самой загадочной улыбкой. — Когда падаешь, есть два выхода: либо навсегда остаться на земле, либо научиться держаться в седле крепче. Я, как видите, выбрала второе.

Меланиса на мгновение опешила. Она явно ждала слёз или смущённого бормотания. Рядом кто-то сдержанно рассмеялся. Даррион, проверяя тетиву лука, бросил на нас короткий взгляд. Мне показалось, уголок его губ дрогнул.

Наконец мы двинулись вглубь Зачарованного леса, и я замерла, забыв на мгновение и о своей неуверенной посадке, и о язвительной Меланисе. Это было не просто скопление деревьев. Воздух здесь был гуще, насыщеннее, и пах он не просто хвоей и влажной землёй, а ещё и озоном, сладковатым нектаром невидимых цветов и едва уловимым металлическим привкусом древней магии.

Сами деревья поражали воображение. Это не были обычные сосны и дубы. Величественные стволы с серебристой корой вздымались к небу, их ветви, усыпанные фиолетовой хвоей, переплетались, образуя ажурный, пропускающий призрачный солнечный свет купол.Кое-где с ветвей свисали гирлянды необычных лиан, мерцающих мягким голубоватым сиянием, а под ногами ковром стелился изумрудный мох, испещрённый крошечными, похожими на фонарики, грибами.

Мы углубились под сень этого волшебного свода. Лес жил своей, неспешной и загадочной жизнью. В ветвях перекликались невидимые птицы, чьи трели напоминали перезвон хрустальных колокольчиков. Бабочки с крыльями, словно вырезанными из сапфира и изумруда, порхали между стволами. Воздух дрожал от едва слышного, но ощутимого гула — пульса самой магии этого места.

Мы выехали на поляну, где траву сменили причудливые цветы, чьи лепестки медленно меняли цвет с лазурного на золотой. В центре поляны бил родник с водой, отливающей жидким серебром. Именно здесь, на этом магическом перекрёстке, и начался сбор перед охотой. Контраст был разительным: изысканные, яркие наряды придворных, блеск упряжи и оружия на фоне первозданной, дикой и прекрасной сказки леса.

Вскоре охотники выследили зверя — великолепного белого оленя с ветвистыми рогами, отливавшими, словно жемчуг. Он мелькнул между деревьями, лёгкий и неуловимый, и скрылся в чаще. Охотники с криками устремились в погоню. Я осталась на краю поляны, слушая отдалённые звуки рогов и лай собак, доносившиеся из чащи. Сам лес будто сжался, затаился, и его магия стала напряжённой, словно сочувствуя преследуемому существу.

И когда всё было кончено, и олень пал, лес будто вздохнул с грустью. Магия в воздухе стала горьковатой, а свет, пробивавшийся сквозь кроны, казался потускневшим. Стоя там, среди этой зачарованной, ранимой красоты, я понимала, что моё истинное «гнездо» куда ближе к этому лесу с его свободными духами, чем к блестящему и жестокому миру, из которого я только что вернулась.