Книга Мост душ, страница 51 – Виктория Шваб

Весь ужин держу в ладони амулет от сглаза, готовясь к неприятностям, вздрагивая при малейшем скрипе стула или странном ракурсе освещения. Но Лара улыбается и болтает, как ни в чем не бывало. Она так хорошо притворяется, что всё в порядке. Я наблюдаю за ней, желая, чтобы у меня получалось это куда лучше. Но мне грустно от того, что у нее так много опыта в этом. И хотя мы знаем друг друга всего пару недель, мне кажется правильным, что она здесь. Даже Джейкоб смягчился по отношению к ней, и я не раз ловлю, как они с Ларой обмениваются взглядами, не убийственными, а такими, что свойственны друзьям. От этого я чувствую себя счастливой и наполненной.

— Я повстречала свое первое приведение в Лондоне, — говорит мама Ларе. — Когда я была примерно твоего возраста. Не в Тауэре, или на одном из кладбищ. Я ехала на двухэтажном автобусе.

Я подаюсь вперед, понимая, что никогда не слышала этой истории.

— Он просто сидел там, — продолжает мама, — смотрел в окно, ожидая своей остановки. Он попросил меня нажать на кнопку остановки, и я нажала, а он встал и просто ушел, а я крикнула ему на прощание «хорошего дня». А мой отец лишь посмотрел на меня и спросил, «С кем это ты разговариваешь?»

Мама расплывается в улыбке.

— Мальчика там, конечно, не было. Больше я его так и не видела. И с тех пор мне никогда не попадался такой призрак, но это было так волнующе. Словно уголок занавеса, что скрывает совершенно новое для этого мира место, слегка отодвинулся.

Я прикусываю губу, мечтая о том, чтобы когда-нибудь показать ей то, другое место, взять ее с собой через Завесу.

— Вы поэтому пишете книги? — интересуется Лара.

Мама потягивает свой напиток, и немного напевает себе под нос о чем-то задумавшись.

— Знаешь, может быть, так оно и есть. Истории заставляют мир казаться чуточку больше.

Лара кивает и смотрит в тарелку.

— Свое первое приведение я увидела в церкви Святой Марии.

Папа слегка хмурится.

— Это ведь больница, не так ли?

— Да, — оживленно отвечает она, — однажды я очень сильно заболела. Скарлатиной.

Мама прикрывает рукой рот.

— Твои родители, должно быть, очень беспокоились.

Лара поднимает голову, быстро моргая.

— О, да, конечно. — она снова опускает взгляд. — Мне, очевидно, стало лучше, но меня продержалитам некоторое время, и однажды ночью я не могла уснуть. Кто-то пел. Довольно громко и в коридоре. Но, как оказалось, никто кроме меня этого не слышал. — она смотрит в пространство с отсутствующим выражением глаз. — Поэтому я поднялась и отправилась на поиски.

— Чтобы отчитать их, — поддразнивает Джейкоб.

Взгляд Лары устремляется на него, но она не прекращает говорить.

— Перед дверью была занавеска, и когда я отодвинула ее, голос зазвучал отчетливее. Поэтому я пошла на него. И я нашла ее за углом, в конце коридора, она смотрела в окно и напевала. В ее руках был ребенок, и сквозь них струился лунный свет, словно большой прожектор, и я могла видеть их насквозь.

Я слегка дрожу. Но Лара лишь выпрямляется и улыбается, и довольно оживленно добавляет.

— Конечно же, я потом поняла, что, должно быть, у меня была лихорадка, и всё это был лишь сон. В конце концов, я была очень больна. Но я так и не смогла забыть ту женщину, и ее пение, и даже ребенка у нее на руках.

За столом воцаряется тишина. В конце концов, Джейкоб нарушает тишину.