Книга Мост душ, страница 29 – Виктория Шваб

— Кэссиди, — говорит он ровным голосом учёного, и я ожидаю от него лекцию о том, что гадание не серьезно, что это просто трюк, игра. Но он не говорит ничего подобного. — Таро — это тебе не хрустальный шар, — говорит он. — Это зеркало.

Я не понимаю.

— Карты Таро не сообщают о том, что тебе уже известно. Они заставляют думать о том, что же делать.

Он постукивает по тому месту, где у меня под рубашкой зеркальный кулон.

Смотри и слушай. Узри и узнай. Вот что ты такое.

Слова, которые я говорила лишь призракам. Но, думаю, они применимы и к живым людям тоже.

— Эти карты заставляют тебя думать о том, чего ты желаешь и чего боишься. Они заставляют тебя посмотреть правде в глаза. Но ничто не может предсказать твоё будущее, Кэссиди, потому что будущее непредсказуемо. Они полны тайн и случайностей, и единственный человек, который решает, что случится, — это ты. — он целует меня в лоб, когда подходит остальная часть группы.

— О, карты таро! — восклицает мама, завидев гадалку.

— Первая карта бесплатно, — говорит Сандра, обмахиваясь веером из карт, но папа перехватывает мамину ладонь.

— Идём, дорогая, — говорит он. — Кладбища сами себя не навестят.

Мы с Джейкобом подстраиваемся под их шаг. Эта карта не выходит у меня из головы. Девушка с повязкой на глазах. На груди два скрещенных меча.

Нельзя выиграть, ничего не потеряв.

И я знаю, чего боюсь. Что я не знаю, чем всё это закончится.

Глава десятая

Я не имею ничего против кладбищ. Обычно они довольно мирные, по крайней мере, для меня. Видите ли, призраки в Вуали привязаны к месту, где они умерли, а большинство людей умирают вовсе не на кладбище. Они просто оказываются там. Время от времени ощущается странствующий дух, но в общем, это довольно тихие места.

— Как и библиотеки, — добавляет Джейкоб, шаркая ботинками по тротуару.

Я закатываю глаза, когда мы проезжаем через ворота Сент-Луиса № 1. К моему удивлению, здесь нет травы — лишь гравий и камень, перемежающийся с сорняками. Пространство заполняют белые склепы, некоторые отполированные, другие почерневшие от времени. На некоторых даже есть кованые ворота.

— Новый Орлеан известен многими вещами, — говорит мама, и судя по голосу, камеры работают. — Но особенно он знаменит своими кладбищами.

— И людьми, похороненными на них, — говорит папа, останавливаясь перед совершенно белым склепом. Маленькие каменные вазоны, наполненные шелковыми цветами и листками бумаги, стоят по обе стороны от запечатанной двери. На каменных стенах гробницы нацарапаны крестики. На земле перед ним, люди оставили кучу странных подношений: тюбик губной помады, флакон лака для ногтей, флакон духов, шелковую ленту и цепочку пластиковых бусин. — Здесь покоится Мари Лаво, — говорит папа, — которую многие считают Королевой Вуду Нового Орлеана.

Вуду.Я вспоминаю о магазинчиках, мимо которых мы проходили вчера, с их яркими сумками и куклами, словами, вышитыми на занавесках и трафаретом нанесённые на стекла. И я вспоминаю предупреждение Лары о черепе и скрещенных костях. Не трогать!

— Рождённая свободной женщиной, — продолжает папа, — Лаво открыла салон красоты для элиты Нового Орлеана и приобрела последователей в качестве опытной практикантки вуду.

Я смотрю на Лукаса, мы оба держимся в стороне от съемочной группы.

— Что такое вуду? — тихо спрашиваю я.