Книга Встречная-поперечная, страница 117 – Антонина Циль, Анна Вронацкая

Змея Иван собирался убить без капли сожаления. Тот, получив возможность защищаться, сражался отчаянно. Его костяной нож, притворявшийся изящной легковесной игрушкой, на деле оказался коварным оружием.

Несколько раз Полозович сумел дотянуться до Левецкого, и из крошечных на вид ранок потекла, не думая останавливаться, не только кровь, но и жизненная сила вдольского князя.

Змей впитывал ее, криво улыбаясь. Черты его лица принимали совсем уж нечеловеческую форму.

Иван не отставал – успел трижды ранить нелюдя. Рукав рубахи княжича – тулуп он скинул еще у входа в храм – постепенно пропитывался кровью.

— Что? — просипел Змей, превращаясь лицом в Лучинского, в одну из его ипостасей, которую Иван когда-то видел на листовке в Техасе под словом «wanted». — Сам до меня добраться не смог – через бабу свою попытался?

Он плел еще много всего, перевирая реальное в постыдное, стараясь отвлечь Левецкого от битвы: о родителях и их мучениях перед смертью, о Любаше, до которой он когда-нибудь доберется. Раньше все эти слова, наверное, приникли бы в мозг Ивана, но сейчас он думал только о Маше. Погибнет Змей – близкие Ивана будут в безопасности. А слова… это только слова.

Противники были примерно в одинаковом положении. Змей не мог применять чары – в этом была сила родового оружия Левецких: стоило пустить им кровь, попробовав вражьей сути, кинжал строил защиту для хозяина. Но кровь и силу свои Иван постепенно терял и понимал, что долго не продержится.

Он услышал голос Возгонцева, зовущего егои Машу от входа, и крикнул через плечо:

— Забирай Марию и уходи! По возможности прихвати Амалию.

— Мария Петровна! — взревел Возгонцев. — Где вы? Это я, Алекс!

— Мы тут! Помогите! — отозвалась Маша откуда-то слева.

Хотя бы ее выведут из этого хаоса. На Амалию… или как там звали продавшуюся Змею девицу… Ивану было глубоко наплевать. Но магом интересно будет пообщаться со змеиной жрицей, расспросить, побеседовать о том, о сем.

Змея княжич отпускать из виду не намеревался, будучи уверенным, что тот легко избежит человеческого суда, даже из одних только магов составленного.

Должно быть, Полозович увидел это в его глазах, потому как усилил натиск. Он не мог покинуть тело Абрамцева и занять чье-то еще: женская суть ему не подходила, а Левецкий и Возгонцев были категорически против вселения в них злого духа. Уничтоженные поперечной нечистью деревянные статуи тоже не в силах были подпитать хозяина места, хотя создавались именно с этой целью.

На несколько секунд противники разошлись, тяжело дыша. Сквозь клубы пыли, поднятой возней нечисти, они с трудом видели друг друга.

Змей колдовал теми немногими силами, что у него остались. Иван чувствовал, как его вдольская сторона уходит через текущую из раны кровь. Мысль о том, что будет, если он не одолеет Змея, к Левецкому еще ни разу не приходила.

«Беги, только беги, не останавливайся, уведи Машу», — обратился он к Алексею, веря, что граф услышит его последнюю просьбу.

Что-то скользнуло по спине, царапнуло плечо. Жаром обожгло щеку. Иван покосился вбок. Впившись когтями в остатки рубахи, на плече сидела крошечная саламандра. Поперечное существо чего-то ждало. Вспомнив уроки деда, Иван дернул за рукав. Рубаха треснула, обнажив залитую кровью руку. Саламандра аккуратно спустилась по предплечью, лизнула ранки длинным оранжевым языком.