Книга Бесприданница. Графская дочка, страница 72 – Надежда Соколова

Холл дома владыки драконов подавлял своим величием. Стены из черного мрамора с прожилками золота отражали свет хрустальных магических шаров, каждый из которых был собран из тысяч алмазных подвесок. Над головами гостей, словно живые, замерли каменные драконы, обвивающие колонны с вырезанными чешуйчатыми узорами. Под ногами шел ковер из шкур снежных барсов, а по бокам – ряды ваз с вечноцветущими розами, чьи лепестки переливались, как расплавленное серебро. В воздухе витал запах ладана и чего-то горького – возможно, пепла от священных жаровен.

В окружении все тех же слуг владыки мы прошли по коридору из холла в алтарный зал, уже полный народу, и встали так, чтобы все было видно. Свекор сопроводил Ариссу к алтарю, поставил ее рядом с владыкой и вернулся к нам.

Церемония началась под гул огромного гонга. Владыка, облаченный в мантию из шкуры огненного змея, стоял у каменного алтаря, покрытого рунами. На его груди висел медальон с клыком древнего дракона, а пальцы сжимали свиток с клятвами, написанными чернилами с примесью золотой пыли. Когда Арисса, в платье с жемчужным шлейфом, подошла к нему, он положил ей на ладонь раскаленный уголь – символ нерушимости союза.

– Клянусь пламенем, что бушует в моих жилах, – голос владыки раскатился по залу, заставляя дрогнуть алмазные подвески люстр, – и кровью предков, что стынет в этой стали. – Клянусь чешуей прародителей, что легла в основу этих стен. Клянусь пеплом городов, что я обращал в прах, и тишиной пещер, где спят вечным сном мои враги. – Пустьмои когти рассыплются в пыль, если я нарушу этот обет. Пусть крылья мои опалит ветер забвения, если я отрекусь от твоего рода. Ты – плоть от плоти моего огня, пепел от моего пепла. Отныне твоя жизнь – мой клад. Твоя смерть – мой урон. И пока эти руны – голос зарил, владык, что старше звезд, – горят на алтаре, наш союз не разорвет ни сталь, ни время, ни сама смерть.

Уголь в руке Ариссы вспыхнул синим огнем, но не обжег – магия сковала жар. Гости, затаив дыхание, наблюдали, как дым от угля сплелся в фигуру двуглавого дракона над их головами. Женщины в платьях из тканей, меняющих цвет при движении, щеголяли диадемами с глазами василисков. Мужчины в камзолах с вышитыми крыльями носили перстни с когтями грифонов. Одна дама с изумрудными чешуйками на висках шепталась с седовласым стариком, чья трость была увенчана черепом миниатюрного дракончика.

Когда владыка обернул вокруг их с Ариссой рук цепь из сплавленного железа и золота, с потолка сорвался ливень искр. Они превратились в стаю светлячков, круживших над головами гостей. Стройный дракон в маске из перламутра хлопнул в ладоши – и с галереи второго этажа полилась музыка, где звон арф смешивался с рокотом далеких гроз.

Арисса улыбалась, словно вся эта мишура была создана ради нее. Владыка же, как всегда, смотрел вперед ледяным взглядом – будто женился на портрете, а не на живой девушке.

Церемония завершилась. И теперь можно было перемещаться к праздничному столу. За ним и происходили обычно поздравления новобрачных.

Я плохо запомнила и застолье, и поздравления. В этом мире, насквозь старомодном и патриархальном, молодые не могли позволить себе «на людях» ничего личного. А значит, ни криков «Горько», ни поцелуев, ни скабрезных шуточек не было. Пока народ пил напитки из рогов, оправленных в серебро, и жевал жареных фазанов с пряными кореньями, я ковыряла вилкой желе на своей тарелке. Ричард то и дело подливал мне что-то кисловатое, что пахло дымом и черникой, но я лишь пригубливала, чувствуя, как кислота щиплет язык.