Книга Заложница, страница 50 – Элисон Эймс

— Нет. — Но ее глаза широко распахнулись.

— Не лги мне, Ева. — Его ноздри раздувались, пока нос касался ее ключиц. — Твой пульс нестабилен. Зрачки расширены. Я видел это раньше… И вижу сейчас… твое дыхание все время сбивается, как будто ты сдерживаешь стон. — Его голос стал ниже. — Тот самый сладкий звук, который ты издавала, когда я вводил свой член глубоко в тебя.

Она покачала головой, противясь правде его слов.

— Нет, и даже если бы это было так, то последним мужчиной, который трахал бы меня, стал ты.

Он замер, а затем медленно, осознанно отстранился, обдав ее холодом.

— Правда?

Его рука метнулась вперед. Ева затаила дыхание. Она приготовилась к удару, который, как ей казалось, никогда не последует.

Вместо этого путы на ее запястьях освободились.

— Что ты делаешь? — В замешательстве она потерла слабые розовые следы на запястьях.

— Зачем ты это делаешь? — Валдус ответил вопросом на вопрос, пристально вглядываясь в нее. — Зачем ты спасла меня и моих людей, если так меня ненавидишь?

«Потому что ты прикоснулся ко мне так, будто я имею значение. Потому что показал мне звезды. Потому что научил меня, что значит желать».

Но воспоминания о том, как легко он выдал ее в столовой, все еще ранили.

— Потому что я не чудовище. И не могу оставить вас умирать в грязи, как бы вы этого ни заслуживали.

— И это все? — В его тоне слышался некий намек, ей непонятный.

— Нет. Ты спас мне жизнь, когда… когда мне нужна была помощь, — признала она. — Я была у тебя в долгу. Теперь мы квиты. — В ответ она оскалила зубы. — Не жди, что я сделаю это снова.

— Жаждешь крови, да? — Взгляд ожесточился, мышцы живота напряглись, Валдус широко раскинул руки, его грудь была испещрена синяками и кровью. — Отлично. Хочешь свой фунт плоти? Что-нибудь, чтобы умерить свою гордость? — Он дал ей знак подойти к нему. — Слова не помогут. И ложь тоже. Почему бы не ударить по-настоящему? Выпустить внутреннюю ярость раз и навсегда. Я не стану мстить. Поверь, что бы ты ни сделала, это будет не больнее, чем то, что я уже переживаю по поводу случившегося. —Он покачал головой. — Мне следовало догадаться, что у него есть какая-то хитрость в рукаве. Должен был понимать, что наверху все не останется по-прежнему только потому, что здесь все так же. — Он снова жестом указал на нее. — Сделай это. Ударь. Пусть нам обоим станет легче.

Ее руки сжались в кулаки. Сколько раз Ева представляла себе, как схватит палку для наказаний Холлисворта и вобьёт её ему в спину? Сколько раз мечтала всадить кулак в каждого мужчину, который больше, злее и могущественнее, который отнимал у нее право выбора, использовал ее, а она позволяла ему это, потому что у нее не было другого выхода?

— Нет. — Она разжала пальцы. Рука повисла сбоку. — Я не такая, как ты. Или он. Не пользуюсь грубой силой или жестокостью, чтобы давить на других. — И если бы она начала, то, возможно, никогда бы не остановилась.

В его взгляде мелькнуло нечто, очень похожее на боль, а затем Валдус снова помрачнел и ожесточился.

— Ладно, держи все это в себе, позволь мне погрязнуть в собственном наказании, но тебе необходимо заняться сексом, Ева. Не позволяй своей злости на меня приносить тебе еще больше боли.

— Такой самоотверженный, — прорычала она.

— Я никогда не утверждал, что бескорыстен.