Книга (Не) любимая жена. Развод с оборотнем, страница 155 – Эми Мун

- Елисей! – взвыла Ягша не своим голосом. – Уходим!

- Дык… а руки размять? Погоди-ка, зазноба моя зеленоглазая…

И, посадив Ягшу на кстати подвернувшийся валун, вытащил булаву да как пошел махать – только зубы полетели во все стороны.

- Ой, дурак, - простонала Ягша, прижимая к себе сумку с перьями.

Черт ее дёрнул послушаться Семижильного и выбрать в помощники эту бестолочь!

А Елисей знай себе поухивает, да тумаки налево-направо раздает. Не прошло много времени, а стража вповалку улеглась, и Серый рядышком с ними прикорнул.

- Ну вот и ладненько, - хмыкнул богатырь, по-молодецки подкручивая ус, - а то бегают, грозятся чего-то… жалко им перышка!

Ягша обессиленно выдохнула.

Всякого она мужика повидала, а вот чтобы такого простецкого – впервые. Даже Ганя Чертознай мерещился солидным мужем, в сравнении с этим... этим... дураком!

Услыхав ее тяжкие вздохи, Елисей принахмурил светлые брови и мигом очутился рядом.

- Никак умаялась, ведьмочка моя разлюбезная? – залопотал обеспокоенно.– Не изволь тревожиться - до стойбища на руках донесу!

И вновь схватил в охапку.

- Руки убрал! Прокляну-у-у!

Но дурак и не думал ее слушать. Квохтал нежности, ласковые прозвища выдумывал, обещал ночью сторожить вернее пса цепного и комаров отгонять.

На каждое ее гневное слово только мягче прежнего стелил. Ягша уж и икоту на него насылала, и чесотку, и язык присушивала – так Елисей мычать взялся, и, слышь-ко, нежно так, с любовью… Беда, одним словом!

Ну вот до стойбища она на руках и доехала. Богатырь взялся хозяйствовать: отвар готовить, одежду чистить и латать… Иногда чесался, охал, мычал, но в его прозрачно-голубых глазах не было и крупинки злости. Как и в первый раз, его взгляд пылал самой что ни на есть щенячей любовью. Ягшу злило это до крайности! Уж что только она ни делала, а с Елисея будто с гуся вода!

- М-м-м, - промычал телок, пихая ей в руки чашу со свежим отваром.

Ягша поморщилась, однако угощение взяла. Уж больно в горле пересохло. А что до Елисея…

- Пока в Выжженные земли не вернемся, голос не верну, - заявила с насмешкой.

Однако разве это могло испугать дурака?

- М-м-м! – закивал тут же.

И бросился готовить для нее горячую пищу. А сам-то до сей поры ободран, без маковой росинки во рту… В сердце шевельнулась жалость. Нет, не дело это!

Ягша принахмурилась и скорее схватила сумку - перья Жар-птицы считать.

- Ай, богатство, - присвистнула, разбирая полыхавший огнем пух. – Вот это в зелья дурмана пойдет, это платье украсит, а это, - выбрала самое большое и длинное перышко, - так и быть, Всеславушке подарю, пусть потешится. А это в жертву Моране, конечно…

Нет, все же не зря Елисей дочиста птице гузку ободрал! Живенько всем перьям дело нашлось.

- М-м-м, - ласково заворчал дурак, ставя перед Ягшей миску с наваристой кашей, - м-м-м…

Растянул губы в улыбке. И ни одного взгляда на перышки! Всегда лишь на нее – Ягшу. Как и впервые, когда Семижильный привел к ней самых сильных богатырей для выбора.

Ягша аж зарделась, вспоминая, с каким восхищением глядел на нее Елисей. Как усердствовал в испытаниях, делом стараясь показать, что он лучше прочих. И глупее во сто крат. Однако князь замолвил за него словечко.

- Не смотри, что на голову ушиблен да порой мелет попусту. Надежней его не найти. Только смотреть в оба придется - уж больно услужлив.