Книга Сны с чёрного хода 2, страница 73 – Алексей Небоходов

На лекциях она записывала конспекты, ловила каждое слово преподавателей, возвращалась к записям в тетрадях, чувствуя, как знания вплетаются в её сознание легко и естественно, будто она проживала это впервые, а не заново. Иногда, когда она особенно увлекалась, ей казалось, что весь предыдущий жизненный опыт просто растворился, что не было никакого двадцать четвертого года, не существовало будущего, в котором её имя значило нечто большее, чем просто набор букв в списке студентов. Всё, что было сейчас, – это студенческая жизнь, лекции, полуразобранные научные статьи, шуршание страниц библиотечных книг, ночные чаепития и неспешные прогулки по осенней Москве.

По вечерам она возвращалась в общежитие, где из кухни всегда тянуло запахом пригоревшей каши, прокисшего молока и дешёвого растворимого кофе, оставляющего на краях чашек тёмный осадок. Вика, как и прежде, пила его, болтая с кем—то из соседей или листая конспекты, лениво повторяя темы для предстоящего семинара. Они обсуждали, кто на этот раз пересдал экзамен с третьего раза, кто пробрался в закрытую аудиторию и переписал нужный учебник, кто пропал на несколько дней, а потом появился с задумчивой улыбкой, не раскрывая деталей.

Лия снова смеялась, слушая Вику, снова чувствовала себя частью чего—то живого, пульсирующего, полного незначительных радостей и неожиданных мелочей. Она замечала, как легко поднимаются уголки губ, как её плечи расслабляются, а в голосе появляется лёгкость.

Всё в этом мире было знакомым, простым, понятным. Даже недостатки, бытовыенеудобства, духота аудиторий и теснота комнат воспринимались не как нечто раздражающее, а как часть привычной, тёплой повседневности, в которую она вернулась, забыв о прошлом и будущем. Но самой главной переменой стал Александр.

Раньше он был чем—то далёким, недосягаемым, словно высоко парящий воздушный змей, за нитями которого ей никогда не удавалось ухватиться. Тогда он был запретной мечтой, невозможной фантазией, замкнутым в границах её робких взглядов и молчаливых восхищений.

Теперь же он стоял рядом, смотрел на неё глазами, в которых больше не было непроницаемого холода, а в каждом его движении сквозило нечто новое, что она никогда не замечала раньше. Теперь он был живым, реальным.

Лия видела, как он поправляет рукава пиджака, как едва заметно улыбается, когда кто—то отпускает неудачную шутку, как сосредоточенно хмурит брови, когда погружается в работу. Он больше не казался бесплотной мечтой, фигурой на пьедестале, холодной статуей, воздвигнутой в её сознании. Теперь он был мужчиной из плоти и крови, человеком, которого можно было коснуться, которого можно было понять, рядом с которым можно было дышать полной грудью, не боясь утонуть в собственных мечтах.

Он стал её настоящим. В его присутствии всё приобретало другой смысл. Взгляд, случайное касание, полушёпот его голоса в тихом коридоре института – всё это становилось важным, значимым, проникнутым особым, неуловимым электричеством. Она больше не чувствовала себя маленькой девочкой, смотрящей на недосягаемую звезду. Теперь её место было рядом с ним, теперь она могла говорить, смотреть, быть услышанной.

Любовь больше не была несбыточной фантазией, не была односторонней тоской, запертой в её мыслях. Теперь она ощущалась физически, пульсировала в каждом взгляде, в каждом движении, в лёгких касаниях, которые уже не пугали, а были естественны, словно их ожидали всю жизнь.