Книга Как злодейка кукурузу выращивала, страница 108 – Хэйли Джейкобс

В голосе принца не слышно обиды или сожалений. Только смирение с судьбой. Если, вопреки сказанному, он действительно зол, то хорошо это скрывает. Гнев обычно застилает разум и порождает новый гнев. Грусть и печаль рождаются из несбыточных ожиданий.

Кайден усмехается, ласково гладит меня по щеке и спрашивает:

— Почему? Люди, которым я доверял, отвернулись от меня при первой же возможности, но ты…Почему ты это делаешь?

Причина? Причина, причина, всегда должна быть веская причина для ненависти и любви, для толики тепла…

Он удивляется тому, что во мне больше доброты и достоинства, чем в нем самом. Словно не может поверить в то, что я могу помогать ему просто так. Будто считает, что за всем кроется какой-то расчет. Я помогу ему получить трон, а он будет вовек мне благодарен.

Будь я на месте Кайдена, потеряй я все, что имела, все самое важное и драгоценное, что было в жизни, не имей сил подняться, протянул бы он мне руку, подхватил бы, не давая свалиться в пучину отчаяния…

Виновата ли эта гроза, пробудившая мои воспоминания, или дело в том, что сомнения Кайдена ощущаются упреком. А может, меня задело то, как он упомянул мою семью.

Хмурюсь и отворачиваю лицо от теплых рук.

Нет. Ты не понимаешь. Ничего не понимаешь. Тогда я заставлю тебя осознать, почему. Ведь все началось давным-давно.

— Ах, прости за мою самоотверженность! Не поинтересовалась, чего ты хочешь, негодяйка такая! — не могу сдержать ехидства, сбрасываю с плеч покрывало, вскакивая на ноги и обнимаю себя руками.

— Но ты тоже не объяснял мне причин своих поступков…Хочешь правды? На глазах у двенадцатилетней меня обезумевший от ревности отец убил мою беременную мать, а после, осознав, что натворил, покончил с собой. Да, я тоже знаю, как бывает нелегко остаться в одиночестве…О таком не принято рассказывать…Несчастный случай! Действительно, несчастный.

Чем больше я говорила, тем больше успокаивалась. Может, я поступаю жестоко, но так надо. Он хочет знать, тогда я должна поведать обо всем без утайки. У меня миллион причин для гнева. И все же…

— Прости!Я не помню, что говорила тебе, когда ты пришел ко мне утешить, я едва была в себе. Алчущие родственники накинулись на мое наследство, шептали, что мой отец — убийца, а мать — распутница, сама же я и капли крови рода Сваллоу не имею…Почти год ушел на то, чтобы я могла закрыть ночью глаза хотя бы на пару часов. Когда пришла в себя, когда ко мне вернулось благоразумие, то, что я услышала, было лишь слухами, как я ужасна, невежественна и жестока. А человек, которого я считала своим единственным другом, тот, кто клялся, что всегда будет на моей стороне, стоял рядом и молча соглашался с тем, что говорили эти люди, отказываясь взглянуть в мою сторону, вороча нос, будто от прокаженной.

— Что я сделала не так? Чем обидела? В чем моя вина? Я уже десять лет задаю себе эти вопросы. Что проигнорировала этот визит сострадания? Что прогнала? Может, что наговорила правды о том, как погибли мои родители, и навлекла на себя этой позорной истиной презрение? Видимо, не это, судя по выражению твоего лица сейчас…Значит, ты не знал…Тогда почему? У меня тоже есть право знать, не так ли? — спокойно произношу слово за словом.

У Кайдена дергается кадык. Я облизываю пересохшие губы и смакую недолго пораженное лицо мужчины. Даже когда к нему вернулась память, он не был таким разбитым и обескураженным, потерявшим дар речи.