Книга Магическая лавка попаданки, страница 12 – Надежда Соколова

Альберт сразу притянул меня к себе, его руки скользнули по моей спине, прижимая так близко, что я чувствовала биение его сердца сквозь тонкую ткань рубахи. Его губы накрыли мои – сначала мягко, вопросительно, а затем все властно, требовательно. Его запах – лесной, дикий, пряный – заполнил все вокруг. И я потерялась, растворилась в водовороте новых, оглушающих ощущений. Голова закружилась, колени подкосились, мысли испарились, уступив место чистому, жгучему чувству.

Очнулась я на широкой постели,в полумраке, нагая. Прохладный шелк простыни щекотал кожу. Рядом лежал Альберт, тяжело дыша, его обнаженная грудь медленно поднималась и опускалась. В темноте его профиль казался высеченным из камня.

- Свадьба через три дня, - сообщил он уверенным, низким тоном, не поворачивая головы. Голос звучал как приговор, но без жестокости – скорее, как констатация неизбежного факта.

- Подготовиться не успеем, - покачала я головой, уткнувшись лицом в подушку. Голос был хриплым, чужим. Мысли возвращались медленно, как после глубокого нырка. – Три дня… Это же невозможно.

- Успеем, – он, наконец, повернулся ко мне, его рука легла на мое бедро, теплое и тяжелое. – Не бойся, истин… – Он запнулся, и в его глазах мелькнуло что-то новое. – Оля. – Мое имя на его губах прозвучало неожиданно нежно, почти с трепетом.

Я только вздохнула, глядя в темный потолок. Истинность эта… Вот попробуй пойми, мои это чувства – это тепло, разливающееся по телу от его прикосновения, это странное умиротворение – или наведенные высшими силами? Игра биохимии или магия судьбы? И все же, несмотря на страх и сомнения, здесь, рядом с Альбертом, под его тяжелой, защищающей рукой, мне было так хорошо и спокойно, как давно уже не было. И не хотелось никуда уходить. Ни в лавку, ни в свою старую жизнь. Только бы это тепло не кончалось.

Со свадьбой мы и правда успели. Магия помогла невероятно – предметы сами укладывались в сундуки, гирлянды из живых цветов и светлячков сплетались в воздухе по взмаху руки распорядителя, а блюда для стола возникали будто из ниоткуда. Ну и связи Альберта, конечно, сыграли свою роль: его слуги и друзья работали с отлаженной скоростью военного отряда. В назначенный день мы оба, одетые в роскошные, но удивительно удобные наряды из серебристой парчи и бархата, принесли клятвы у высокого, увитого лунными лианами алтаря в огромном зале его родового особняка. Затем сели за бесконечный праздничный стол, ломившийся от диковинных яств, выслушали уйму пожеланий – от искренних до откровенно подобострастных – и наконец-то, под одобрительный гул гостей и легкие подталкивания в спину, отправились в его – теперь уже нашу – просторную спальню. Дверь закрылась за нами, отсекая шум пира.

В спальне мы отдыхали почти сутки, не вылезая из огромной, мягкой постели под балдахином, перемежая страсть с глубоким, восстанавливающим сном, разговоры с долгим, ленивым молчанием и простым созерцанием друг друга в полумраке комнаты, куда едва проникал свет через тяжелые шторы. Голод утоляли фруктами и игристым с принесенного кем-то скромного подноса у двери.

- Твой кот… – Альберт заговорил во время одного из таких перерывов между "постельными играми". Он лежал на спине, его рука была под моей головой, а пальцы другой медленно перебирали мои распущенные волосы. – Он правда просто животное? – В его голосе слышалось легкое недоверие и остаточная настороженность. – Не дух какой? Уж больно умный и… выразительный взгляд.