Книга Сокрушая ночь, страница 87 – Кэтрин Куинн

Я оценил, что Финн не стал навязываться, однако заметил, как часто он хмурился, устремляя на меня взгляд. Он имел полное право беспокоиться. Мое состояние оставляло желать лучшего, отчего я становился опасным. Неконтролируемым.

Всего за несколько недель я начал верить, что стою чего-то большего, что я не просто пешка в божественной борьбе за власть. Что я тот, кого можно любить, несмотря на все извращенные и уродливые поступки. Я надеялся, а этого я еще никогда не делал.

И стоило научиться принимать подобные эмоции, как пришлось их в себе задавить.

Мне следовало быть умнее.

Димитрий опустился рядом со мной, поднеся руки к огню, чтобы согреть их. По обеим сторонам от нашего лагеря раскинулся лес, ветви которого торчали, точно острые копья.

В Асидии всегда было холодно, но в это время года становилось еще хуже, и скоро должен выпасть снег. Мы называли это время Темной Зимой, потому что даже снег имел серый оттенок.

Я поплотнее укутался в плащ, хотя мне не требовалось тепло – мое тело продолжало гореть, согревая пальцы рук и ног, которые наверняка были бы наполовину отморожены, если бы не моя магия.

Димитрийпродолжал насвистывать одну и ту же мелодию, задевая меня коленом.

Я с трудом сдерживался, чтобы не ударить его по лицу и не прекратить этот раздражающий звук. Я презирал свист. Или постукивание. Толкучку. Громкое дыхание.

Исайя часто постукивал ногой в нетерпении, и это доводило меня до исступления. Он тоже знал это, ублюдок, и проверял, как далеко сможет зайти, прежде чем я прикрикну на него, чтобы друг остановился. В ответ он только ухмылялся.

– Моей дочери нравилась эта мелодия, – без предисловий пояснил Димитрий, прервав свист и вернув меня к действительности. На его лице появилась вымученная улыбка, свидетельствовавшая о затаенной душевной боли. – Скажи мне прекратить, если тебя это беспокоит.

Боги всевышние, мне хотелось этого больше всего на свете, но в его глазах светилось отчаяние, от которого я не мог отмахнуться.

– Все нормально. – Вовсе нет, но я сделал глоток из фляги, чтобы не выпалить правду.

Сушеное мясо из запасов Лисицы разошлось по рукам, хотя я почти не притронулся к своей порции. Возможно, мне следовало бы поесть для поддержания сил, но оскорбительное количество соли, которое она использовала, могло убить все мои оставшиеся вкусовые рецепторы.

– Моя дочь умерла вместе со своей матерью много лет назад.

Я замер. Что-то подсказывало мне: что бы ни поведал сейчас Димитрий, все закончится тем, что я проникнусь к нему симпатией. В последнее время привязанность сражала меня, как вирус… но я понял, что по какой-то причине хочуузнать секреты этого мужчины. Хочу понять, почему грусть скрывалась в его улыбке.

– Ей даже восьми не было, – сказал он, тяжело сглотнув. – Она была очень энергичной и, только когда я насвистывал эту мелодию, успокаивалась. – Его мрачная улыбка померкла, и я проследил за его взглядом через огонь туда, где Киара изо всех сил старалась отделаться от Финна.

Телохранитель, похоже, рассказывал какую-то веселую историю, возбужденно размахивая руками, несколько раз чуть не ударив ее по лицу. Скривившись, она засунула в рот несколько кусочков вяленого мяса.

После произошедшего на поляне Финн перестал хмуриться и выглядел почти спокойным. Возможно, этому способствовало и то, что Эмелия постепенно становилась менее напряженной, – казалось, пара питается эмоциями друг друга.