Книга Дом грозы, страница 167 – Ксюша Левина

— И я так подумала! — восклицает она, глядя на скептически настроенного Энграма. — Еще у меня ноет в груди.

— Это межреберная невралгия.

— Пожалуй. — Нимея с совершенно серьезным видом кивает. — И в животе все время такое горячее ощущение, как будтовсе скручивается.

— Может, проверить кишечник?

— Да, в первую очередь так и поступлю. А еще бабочки в животе.

— Это отток крови от желудка.

— Да, я в курсе. И иногда чувство, что кровь кипит, это что-то с сосудами, верно?

— Ага.

— И мне немного не по себе, когда он меня не целует.

— Избавь от подробностей, умоляю. — Энг закатывает глаза и обнимает Нимею за плечи.

— Это месть за все годы, в течение которых я слушала про твои похождения. Ты стал такой тощий, как обглоданная кость. Пока на тебя кто-то клюнет, пара лет пройдет, вот и я отдохну, и тебе будет что послушать.

Энграм и Нимея больше не говорят, передышка оказывается недолгой, и снова на плечи тяжелым мокрым плащом ложится тоска. Она сковывает тело, путается в ногах и мешает рукам, быть может, потому все такие неловкие, медлительные и так сгорблены у всех спины.

— Мейв, а отцу сообщили? — спрашивает Фандер, и его голос доносится до парадной лестницы, на которой все так же сидят Нимея и Энг.

Не стоит ей это слушать.

Но Энграм поднимается с места и медленно встает, чтобы подойти к настежь распахнутым дверям чайной комнаты, не давая и Нимее сбежать, даже берет за руку в поисках поддержки и тащит за собой. Теперь они оба подслушивают, глядя друг другу в глаза, в которые вглядывались все эти годы и должны были изучить узор радужки наизусть, но после долгой разлуки так совсем не кажется.

— Так он же помер поди, — вдруг совершенно спокойно говорит Мейв, брови Энга сходятся на переносице, он начинает чаще дышать, а глаза полны ужаса. — Омала с ним была связана по гроб жизни. Она не уходила, потому что, случись с ним что-то, ей конец. А он говорил, что, если она уйдет, он сразу со скалы сиганет, себя и ее не пожалеет. Да и вас бы он ей ни за что не отдал. Получается, что мистер Хардин умер… Ему без нее не жить.

Плечи Энграма дергаются, будто он хочет скинуть с них невидимый груз.

— Мама не уходила от отца из-за чар? Что-то вроде Фиама? — Голос Фандера дрожит.

— Да ясное дело, а чего б еще она его терпела? Очень уж он ее любил, красавица, умница. С первого взгляда влюбился, а вот она нет. Вот он чары-то эти и использовал, но это ж не запрещено было. Конечно, не особо в ходу, но родители Омалы и не возражали. Им, знаешь ли, ее с рук сбыть хотелось из-за магии этой еечерной, так что уж чтоб он ни попросил, все б дали. Да она и не знала, покуда все не свершилось, и вот… всю жизнь деточка и промучилась. Мистер Хардин-то все надеялся, что Омала его полюбит, что как-то счастлива будет, а она никогда счастлива не была. И вас увезти не могла. Несчастная женщина.

— А почему она нас никогда не учила тому, что умела сама? — Энграм отрывается от Нимеи, выпускает ее руки и делает шаг в чайную гостиную. — Она не была глупой, я точно знаю. Она бы перевернула ради нас землю, но нашла бы способ, как научить.

— Помните старый учебник, где все расы описаны? Вы еще малютки были, я вам сама его читала. — Нимея вдруг отчетливо вспоминает, что Омала ей это рассказывала. — Там было черным по белому, мол, магия времени проснется, только если знать про нее и верить, а ежели нет, то будет вечно спать. Омала надеялась, что так оно и будет, только учебник этот какой-то идиот писал, силы святые с ним. Неправда это. Кто б только раньше про это рассказал.