Книга Плененная, страница 115 – Сильвия Мерседес

Столь же внезапно, как и появились, они исчезают, уносясь ввысь.

Я стою, затаив дыхание. До глубины души потрясенная увиденным. Кто бы мог подумать, что в мире существует подобная красота? Тролли возобновляют танец – медленный, спокойный, тяжелый. А я продолжаю смотреть на луну, в опустевшие небеса.

Лицо Клары сияет как луна, когда мотыльки кружат вокруг нее, задевая ткань платья и несобранные прядки волос.

Я смотрю на нее. Только на нее одну. Ни в этом мире, ни в любом другом ничто не способно так неумолимо притягивать мой взгляд, так меня завораживать. Только она. Она и ее улыбка, яркая и лучистая. Не та скромная маска-улыбка, которая слишком хорошо мне знакома. А эта – искренняя и невольная, полная радости и света, озаряющая каждый темный уголок моей души.

Я потерян. Плыву без руля и ветрил, точно корабль в бушующем море, волны которого то вздымают меня на вершины восторга, то погружают в пучину ужаса. Я так отважно боролся! Так упорно сопротивлялся! Я думал, что меня спасет расстояние, спасет побег в Солиру в обществе прекрасной Илюзин. Я думал, что вернусь сильнее, чем был, что буду готов к нашей встрече и ничего не почувствую: ни слабости, ни боли, ни сжигающего жара. Ничего из того, чего не должен ощущать к своей собственной Должнице.

Но правду более нельзя отрицать. Каждый день, каждый час, проведенный в Солире вдали от нее, моя душа корчилась и болела так, будто ее беспрестанно пронзают кинжалами. И чем больше я пытался противиться, тем больней становилось. Дошло до того, что, просыпаясь по утрам, я с ужасом думал о предстоящих нескончаемых часах без нее.

Правда открылась, и я должен ее принять: мне невыносимо быть вдали от нее. Я задыхаюсь там, где ее нет.

И вот теперь я смотрю на нее и пью воздух большими глотками. Каждый вдох – принятие. Того, кто я есть. И того, кем я стал. Богов, их игр и их триумфальной победы над моей ничтожной волей. Хоть в этом я могу найти облегчение. В том, чтобы перестать бороться и сдаться. Даже если… Проклятье. Даже если почти нет надежды на то, что на мои чувства когда-нибудь ответят. Но эта агония слаще, чем агония полного отрицания. Поэтому я приму ее и научусь с ней жить.

Мотыльки поднимаются вихрем крыльев и радужных оттенков, взмывают ввысь и уносятся в звездное небо. Она смотрит на них. А я смотрю на нее, упиваюсь ею, сохраняя в памяти малейшее изменение ее лица и отражающееся в ее глазах сияние звезд.

Мне уже никогда не стать цельным. Если только не сделать ее своей.

Лорды и леди Солиры возвращаются во дворец вскоре после полета мотыльков. Библиотекари следуют за ними, и Лир с тоской оглядывается на оставшихся позади троллей. Как тяжело ей быть разделенной со своим народом. Да, она выросла с библиотекарями, но она не одна из них. Лир – бедное создание, тень, не принадлежащая ни к одному миру, ни к другому.

Я беру ее за руку и сжимаю ладонь. А когда она поворачивается ко мне, тепло улыбаюсь. Так улыбаются друзьям, а не служанкам. Удивленно хлопнув ресницами, Лир отвечает мне такой же нежной улыбкой, озаряющей за жутковатой костяной маской все ее лицо.

Поднимаясь по лестнице к главному входу во дворец, мы слышим музыку и смех. На этот раз звучит вполне привычная мелодия. Это не музыка фейри – они не способны ее создавать, а мелодия из человеческого мира, исполняемая людьми. Рискну предположить, что играют Должники, привезенные из Солиры, поскольку очень сомнительно, что принц в Веспре держит под рукой музыкантов.