Книга Плененная, страница 103 – Сильвия Мерседес

– Оскар, я знаю, что ты там. Выйди ко мне, дорогой? Пожалуйста!

– Уходи, Клара.

Замираю.

Я напрягала слух, ожидая услышать голос маленького мальчика. И почему-то совершенно не ожидала услышать голос мужчины. Низкий, грубый. Надломленный.

По позвоночнику пробегает дрожь.

– Это Оскар, – шепчу я себе. – Просто Оскар.

Это не… не отец.

Отец мертв. Его больше нет.

Он не может быть там, внизу, в темноте. Уже нет.

Выровняв дыхание, продолжаю спуск. Сойдя с последней ступеньки, останавливаюсь и даю глазам привыкнуть к мраку. Спустя какое-то время наконец вижу сгорбленную фигуру, вжимающуюся в кирпичную стену напротив. Брат подтянул ноги к груди и зарылся лицом в колени. Но он не лежит ничком. Он жив.

– Оскар, – выдыхаю я. Опустив голову, чтобы не задеть потолок, пересекаю разделяющее нас пространство. – Оскар, что ты там делаешь?

– А что, по-твоему, я делаю? – Голос брата – низкое рычание. – Я там, где мне место. Теперь я это понимаю. Давно следовало понять. Я там, где мне место. Во тьме и в грязи.

Я с трудом сглатываю. Присев рядом на корточки, касаюсь ладони брата. Он такой холодный.

– Пожалуйста, дорогой. Пожалуйста, выходи. Давай я приготовлю что-нибудь поесть? Ты, наверное, проголодался.

Он медленно поднимает тяжелую голову. Его глаза блестят в льющемся от двери свете, в радужке кружит тусклая зелень.

– Я думал, ты не вернешься.

Из груди рвется всхлип, и я давлю его, задержав дыхание. Как я могла поступить так с ним? Как позволила себе настолько увязнуть в делах Веспры, в своих собственных глупых заботах, что потеряла счет дням? Как могла столько времени думать о маленьких троллятах, которые даже мне не родные, когда тот, за кого я действительно отвечаю, был здесь и страдал в одиночестве?

– Я всегда возвращаюсь, Оскар, – сжимаю я его ладонь. – Ты ведь знаешь это.

Он вглядывается в меня долго и пристально, странно вращая глазами.

– Я никогда не освобожусь от него, Клара, – шепчет брат. – Он всегда здесь. В моей голове. Все это знают. Все. Мне никуда не деться от его тени. – Оскар со стоном утыкается лицом в колени. – Неужели никому меня не спасти?

К горлу подступает желчь.

– Я спасу тебя, Оскар. Спасу!

– Не сможешь, – качает он головой. – Ты в ловушке той же тьмы, что и я.

– Тогда мы спасем друг друга.

– Как? – спрашивает Оскар жалобным слабым голосом, и я снова вижу в нем своего маленького братишку. Милого. Невинного. Измученного.

Я сажусь рядом с ним, прислоняясь спиной к холодной стене. Обвиваю его рукой, укладываю его голову на свое плечо и прижимаюсь щекой к растрепанным локонам. У меня нет ни слов утешения, ни слов, способныхоблегчить его боль. Я не могу подарить ему успокоение. Он знает, что я понимаю его, но этого, конечно же, недостаточно.

Я начинаю укачивать его, баюкая тихим напевным голосом:

– Давным-давно жили-были сестра и ее маленький брат. Брат был очень храбрым. Они оба были очень храбрыми, если были вместе. Однажды мама сказала им: «Вы должны отправиться в Темный лес, мои дети. Ваш отец болен, и только вы можете найти лекарство от его болезни. Но чтобы выжить в этом путешествии, вы должны быть сильными, смелыми и верными друг другу».

Оскар издает душераздирающий всхлип. Поворачивается, обвивает руками мою шею и сотрясается от рыданий. У меня срывается голос, и я замолкаю. Я просто обнимаю его в темноте долгое-предолгое время.