Книга Бракованная жена. Я украла дочь ярла, страница 75 – Анастасия Миллюр

Я пренебрегаю своей женой, потому что ненавидел ее. Да, так и было.

Влюбившись в Дафну еще зеленым юнцом, я не знал женщин, кроме нее, и какие бы красавицы меня не окружали, их красота меркла на фоне возлюбленной. Я никогда не сомневался в том, что она станет моей женой и матерью моих детей. Отправляясь на тот злополучный остров, я пообещал Даф,что по возвращении мы сыграем свадьбу.

Но на пиру в замке отца Абигайль, маленькая колдунья опоила меня до беспамятства, и мне ничего не оставалось, кроме как взять за нее ответственность. Я не мог позволить, чтобы у меня родился ублюдок.

Принося брачные обеты, я знал, что Даф для меня потеряна и надеялся лишь на то, что она сможет меня простить. Я бы не посмел сделать ее своей любовницей, она заслуживала счастливой семьи и дома, полного детишек. Мы должны были поговорить, она была смышленой и рассудительной. Дафна бы поняла меня, даже если бы ей было также больно, как и мне, но…

Но даже в бреду я не мог подумать о том, что по возвращении застану ее погребальный обряд. Кто-то послал птиц в замок, и она узнала вести о моей свадьбе из чужих уст.

Какой же силы вина и ненависть вспыхнули тогда во мне. Быстро распространяясь, они смертельной болезнью охватило мое тело и вылились на всех, кто меня окружал. И больше всего досталось Абигайль.

Ведь если бы она не опоила меня, мне бы не пришлось брать ее в жены, и Дафна осталась бы жива.

С того дня, как последние останки Даф развеялись на ветру, я ни разу не посмотрел на свою жену иначе, чем на посланницу морского дьявола, которая пришла лишь за тем, чтобы мучать меня и отравлять мою жизнь. И Абигайль полностью соответствовала этой роли. Она бросалась на меня, как голодная собака на кость, пачкала лицо краской, носила перья в волосах и была бесконечным источником головной боли. Половина всех поступающих ко мне прошений была так или иначе связана с ней. Она то крала, то приказывала кого-то избить, то рвала рыбакам сети. Даже страшно вспоминать…

Но потом она вдруг изменилась, а я не придал этому должного значения.

Ее краски и перья полетели прочь, и я вдруг обнаружил, что угловатая девочка, какой она была в семнадцать лет, превратилась в красивую женщину, а узкие штаны и облегающие туники лишь подчеркивали ее форму пусть и смотреть чуждо на женщине.

К своему стыду я начал ее желать.

Ее. Именно такую, какой она стала. Язвительную, порывистую, резкую.

Самое смешное, что я даже не понял, в какой момент она стала столь важной для меня. Все свои сны и мысли о ней, я считал проклятьем и колдовством. Даже не догадываясь, что они были чем-то большим.

Без моего на то ведома, Абигайль целиком и полностьюзахватила меня. Пробралась, как лазутчик, в крепость и подняла на башне свой флаг. И осознал я это, только оказавшись перед «ее» останками.

Меня накрыло такое ощущение потери и пустоты, будто я лишился ноги или руки. Или даже чего-то куда более важного.

До того момента я брыкался, сопротивлялся и отрицал ее значимость, я хотел выгнать ее из своей головы и вновь заполнить себя лишь Дафной, но даже не подозревал, что территорий свободных от Абигайль уже не осталось, она въелась в меня, заполонила собой все и выгромила все остальное.

И вот так, переполненный ей, я вдруг осознал, что ее больше не было. Нигде. Я не мог попросить прощения, не мог вернуть ее, не мог сделать ничего, и все, что мне оставалось, лишь горе и чувство вины.