Онлайн книга «Проклятие прабабки. Книга 1»
|
Но мне уже хотелось и водить хоровод, и впитывать тепло от костра, и смеяться, и пить эту ночь всеми порами своего тела. Корни звали, и мне хотелось петь и плясать от счастья. — Нет, идём! — со смехом потянула я его к костру. — Разочек станцуем и уйдем. Рома подчинился и вот мы уже встаём в хоровод. Женщины затягивают: На Ивана, на Купала Красна девица гадала Где мой милый ненаглядный Где ты лада моя[1] Больше музыки нет, но хоровод движется в темпе, костёр завораживает. Его отблески ложатся на Ромино лицо, и я вижу, как он улыбается, а потом смеётся и весь будто расслабляется. Мы не танцуем, мы парим над землей. Ритм един, каждый становится всем. Песня и её простые слова ложатся в душу и у меня как будто вырастают крылья. Гори-гори ясно, Чтобы не погасло! Гори-гори ясно, Чтобы не погасло![2] Кровь бурлит в жилах, бросается в голову. Жар отдаёт в сердце. Я пою вместе со всеми, и мы как единый организм сплетаем невидимую волшебную сеть. Я практически воочию вижу, как между костром и танцующими летают воздушные огненныенити, как они сплетаются с небом, землей, огнём и водой реки, которую слышно неподалёку. Я верю в это волшебство, чувствую его. Внезапно песня кончается, хоровод распадается и люди припускают в лес. За девушками бегут парни, а те бесстрашно мчатся в самую темень. Я тоже помчалась, подхваченная общим опьяняющим восторгом купальской ночи. Не оборачиваясь, знала: он бежит за мной, тяжёлое дыхание касается моей шеи, но я уворачиваюсь от Ромы и прячусь за сосну. Платок давно уже спал с моих плеч и я бегу, размахивая им как флагом. Смех разрывает мне грудь, хочется петь миру о своей любви, о своей молодости, о свободе! Рома хватает меня за талию, но я снова ловко уворачиваюсь, отбегаю от него на пару метров и приваливаюсь спиной к сосне. Смотрю, как он глядит на меня, словно заворожённый, и не может отдышаться. Я дёргаю себя за бретель от сарафана и низким, хриплым с бега голосом спрашиваю: — Хочешь меня, милый? — платок соскальзывает на землю, но я смотрю только ему в глаза. Рома бросается ко мне, закрывает рот жарким поцелуем и двумя ладонями обхватывает моё лицо. Его пальцы скользят вниз по шее, нежно гладят ключицу. Одна рука остаётся исследовать грудь, а вторая нетерпеливо задирает юбку. Я задыхаюсь и беру воздух прямо из его дыхания. По телу разливается нестерпимый жар. Мы падаем на мягкие сосновые иголки и Рома нетерпеливо подтягивает меня к себе. Я вся раскрываюсь навстречу и отдаюсь страсти, которая сильнее всего, что я когда-либо чувствовала в этой жизни. Мы сливаемся в одно целое, в едином ритме, и огненные нити, парящие в воздухе, сплетают над нами невидимый узор. Какая-то шишка больно впивается мне в спину, но уже через секунду небо взрывается фейерверком и я опадаю в его руках. Сосны тихо шумят в вышине и я вижу звёзды. [1] Народная песня, «На Ивана Купала» [2] Народная песня, «Гори-гори ясно» Глава 14 Мы шли под звёздами, держась за руки. Мои губы горели от поцелуев, а тело было лёгкое-лёгкое, как пушинка! Я плыла над тропинкой, настолько хорошо и спокойно мне было. Рома шёл рядом, уверенный и довольный. Я искоса поглядывала на него, рассматривая мускулистую грудь и рельефное предплечье, и мне не верилось, что этот потрясающий мужчина мой. Рома тоже улыбался и мечтательно смотрел на звёзды. Когда мы вошли в дом, то накинулись на еду. Пока на плите поджаривались стейки — на деревенском сливочном масле, аппетитно шкворча — Рома откупорил бутылку тёплого шампанского. Оно нагрелось в его машине, но теперь мне было всё равно на его температуру. Всё вместе — уютный деревенский дом, звёздная ночь, вкусная еда, невесомые пузырьки в носу и уютная слабость в теле после любви — создавали непередаваемую атмосферу счастья. Мы не стали зажигать свет, а включили оранжевый абажур в углу, где Тома любила вечерами читать газеты. Стало уютно и казалось, что мы в целом мире одни. |