Книга Мятежник, страница 76 – Вита Марли

Когда Гвилисс вскрикнула, эльф почувствовал пульсацию. Она трепетала, выдаивая из него удовольствие и тогда Эолис, не выдержав, приподнял её за ягодицы, резко вышел, и, шепча неустанно признания в любви, бурно излился на собственный живот.

Семьдесят седьмая засечка на куске пергамента.

Эолис скрупулёзно отмечал дни зимы. По его заверениям там, наверху, землю сковало морозом, а снега намело так много, что никогда раньше Вольмонд не знал подобного обилия «белой и твёрдой воды».

— Природа благоволит нам, — успокаивал он меня, а заодно и себя самого. — В таких условиях нас вряд ли атакуют. Если зима затянется, мы завершим все приготовления и сможем полным составом покинуть город. Весной в нём больше не будет надобности.

Он говорил так, словно никогда не собирался меня отпускать. Как будто я стала частью банды, но на самом деле моё место оставалось где-то посредине. Планы командира оставались скрыты от моих глаз и ушей, но быт мы делили на равных. И постель наша становилась горнилом. Мы высекали икры, занимаясь любовью, и ночь за ночью ковали историю нашей связи.

Я — трусливо плыла по течению.

Бездействовала осознанно, избегала обязательств. Шла туда, куда вели и будь, что будет. Маялась от неизвестности и в то же время, боялась её развеять. Ни разу больше не заикнулась о возвращении домой, не спрашивала о будущем, не говорила с любимым о нас. Всё было ясно без слов — меня учили, чтобы опустить, но отпускать не хотели. И я сама не желала быть отпущенной…

С недавних пор Юан стал приносить на наши уроки магии настой из галлюциногенных грибов. Это снадобье вызывало видения. Один и тот же фантом возникал перед глазами: мой муж, Альверон, брал меня за руки и блуждал по воспоминаниям. Всякий раз я старалась сопротивляться. Училась искажать, обманывать, менять, путать.

И каждый раз терпела неудачу.

— Нет ни одного вида магии, который можно возвести в абсолют. — Говорил мне Юан. — Огню противодействует вода, земле воздух, свету тень, а менталисту — иллюзионист.

На словах всё казалось просто, на деле — пытка. Альверон в моих видениях был живым и реальным, каждая встреча с ним отзывалась острой неприязнью. Даже фантомный супруг находил брешь в броне и выводил меня на чистую воду.

Мне начинало казаться, словно я могла бы пожертвовать светом, солнцем, ветром, шелестом листвы и хрустом снега ради жизни с Эолисом. Не видеть больше мужа — пусть считает меня мёртвой, — не объясняться с ним, не обманывать иллюзией. Просто остаться здесь. Вступить в ряды мятежникови забыть путь назад. Жить, словно птица в распахнутой клетке, но оставаться внутри.

Вот так просто. Не объясняться с мужем, не противостоять его магии, не отвечать на вопросы канцлера, не расставаться с любимым. Принести свою жертву и плыть по течению.

В этой мысли было здравое зерно; чтобы стать вольмондским мятежником, воевать не обязательно. Я могла бы помогать Йохану, работать на кухне или присматривать за детьми. Здесь так много детей! Я всегда мечтала иметь детей и раз высшие силы не послали их мне, быть может маленькие мальчики-дроу стали бы утешением?

Но река течёт в обе стороны, иной раз размышления меняли русло.

Страх сковывал сильнее мороза. Примкнув к мятежникам я, в случае поимки, окажусь на эшафоте в ожидании казни. А ещё… Мой лёд был тонок. В любви Эолиса не приходилось сомневаться, но своё дело он любил больше. Мысль отрезвляла.