Книга Подводная конкиста, страница 40 – Вита Марли

— Сегодня касик ещё долго не вспомнит обо мне. Прибыли вожди из дальних провинций. Он будет беседовать с ними едва ли не поздней ночи.

— Тогда… — Эстебан поднял на неё усталый взгляд. — Побудь со мной ещё немного. Пожалуйста.

Прозвучало так близко, так родственно, как просят того, кто всегда поймёт.

Как будто чужеземец заранее подарил тланчане своё доверие. Авансом.

— Ладно. — дочь вождя придвинулась ближе. — Давай угрюмо помолчим вместе.

Моряк хмыкнул. Провёл указательным пальцем по золотистым буквам на гравировке, дунул в табачную чашу.

— М-да… Жаль, нельзя закурить. А ведь, знаешь, меня Дюран избавил от виселицы. Я ему вообще-то жизнью обязан. Был.

Тланчана смекнула, что речь шла о капитане затонувшего судна. От упоминания виселицы, однако, вздрогнула. Такойвид казни в Кулуакане не практиковали, но разведка рассказывала о болтавшихся на рее бедолагах с побережья…

— Я тогда угодил к англичанам в Порт-Рояль. — продолжил чужеземец. — Они захватили торговый бриг, куда я нанялся матросом, и нас, испанцев, всех хотели предать суду.

В маленькое оконце впорхнула птичка. Красно-чёрная пиранга нашла лазейку, забралась в домик и теперь не знала, как вылететь обратно.

— Как же тогда твой друг помог тебе? — Иш-Чель подняла занавесь, открыла случайному гостю путь на волю.

— Мы сидели с ним в одной камере. — усмехнулся Альтамирано. — Дюран напал на конвоира, я подсобил. Ключи стащили, клетку открыли, вместе добрались до тайной контрабандистской гавани и нанялись на судно к работорговцам. Работёнка там была аховая — чистили за неграми клозеты и выносили трупы, если кто-то помирал. Зато благополучно достигли Эспаньолы.

Пичуга заметалась по комнате. Никак глупая птица не могла отыскать выход. Иш-Чель замахала руками, прогоняя, но пиранга, испугавшись, забилась под потолочные своды.

— Думаю, понятно, что англичан с тех пор мы на дух не переносили. — на русалкины манипуляции моряк внимания как будто бы не обращал. — На Эспаньоле получили каперское свидетельство. Мне пришлось поручиться за Дюрана, поскольку он, как француз, не мог служить Испанской Короне.

— Почему море? — спросила вдруг тланчана. — Ты сказал, что нанялся матросом, прежде чем попал в переделку. В море случаются беды, для двуногих вода — опасная стихия. Так всё-таки, почему?

— Хотел бы я наплести тебе, принцесса, что сама судьба вела меня в ваш русалочий мир. — Эстебан фыркнул. — На самом деле, мне сложно ответить на твой вопрос однозначно. Моя семья, в особенности матушка, желали во что бы то ни стало дать мне хорошее образование. Наскребли денег кое-как и отправили меня, молодого импульсивного, в столичный университет изучать историю и право. Юриста из меня делали. Оно же как? Кто платит, тот и ремесло выбирает.

Иш-Чель усмехнулась. Влиятельный родитель вершит судьбу своего отпрыска — это она знала не понаслышке.

— В стольном Мадриде я увлёкся буржуазной прессой. Там так сочно и живо писали о Новом Свете, так распевались о подвигах морских, о затерянных индейских богатствах, что в мой неокрепший ум втемяшилась крамольная мысль.

Испанецсделал паузу.

— Я не оправдал ожиданий своей дорогой матушки. Бросил учёбу и отправился в Кадис, в военно-морскую академию. Удовольствие там учиться было, отнюдь, не дешёвым, а финансирование, как ты понимаешь, мне отрезали на корню. Тогда я устроился подмастерьем в плавучий док на пристани, помогал с ремонтом судов. Днём учился, ночью работал. В таком безумии я прожил год. Потом плата возросла настолько, что мне уже было не потянуть.