Книга Эридон. Игры судьбы, страница 158 – Савушка

Она замолчала, глядя в пустоту перед собой, словно всё ещё слышала тот звук.

– И я поняла: время пришло. Уже не думала, что когда-то выполню эту просьбу. Кто бы мог знать, что должно пройти столько лет?..

Отставив в сторону эмоции, я слушала, мысленно выстраивая в голове логику событий. Вроде бы всё в её рассказе складно, кроме двух моментов. Первый и самый важный – пресловутая вероятность. Вероятность моего появления в этой всеми богами забытой деревушке на тридцать домов. Даже вероятность того, что я в принципе окажусь в этих местах.

Но кто-то об этом знал шестьдесят лет назад? Кто?!

А пока я озвучила второй сомнительный момент.

– Вы, – начала я, стараясь выбрать выражение, – довольно грубо отозвались о внимательности моей…гхм, – споткнувшись на полуслове, быстро огляделась по сторонам, чтобы убедиться в отсутствииневольных слушателей.

Их не было, но фразу я все же перестроила.

– О моей внимательности. Этого достаточно, чтобы обвинить вас в оскорблении рода. Но, – я слегка наклонила голову, не сводя с неё взгляда, – я могу «не заметить» это, если получу ответ на один вопрос.

Та и глазом не повела, только на последней фразе вопросительно подняла брови.

– Фраза «особенный друг» сильно отличается от «один мужчина», не находите? – медальон в моей руке едва заметно нагрелся, словно соглашаясь. – Я бы хотела узнать о нём больше, – сказала я с самой очаровательной улыбкой, на какую только была способна.

– А я бы хотела, чтобы мне снова было восемнадцать. Но чего не будет – того не будет, – улыбка на её лице в этот момент стала насмешливой.

Моя улыбка исчезла, как утренний туман на солнце.

– Послушай, – начала я, но закончить не успела.

– Нет, это ты послушай, – на полуслове спокойно и уверенно перебила меня старушенция. – Есть знания, которые помогают, а есть те, которые убивают. И не нужно на меня волком смотреть, это не угроза. Убивать тоже можно по-разному. Ты столько лет по грани ходила, потому что знание убивало. Знание того, что предали тебя, что брата потеряла, которого тоже предали, что веры в этом мире никому не осталось у тебя. Только за семью свою и держалась, как за соломинку. Не уйди из Долины – померла бы уже, поверь.

Старушка аккуратно поднялась со своего табурета и подошла ко мне почти вплотную. Её взгляд, как и голос, стал серьёзным, спокойным, и – до странного светлым.

– А сейчас вижу, что надежда в тебе просыпается. Вот здесь, – она коснулась себя пальцем чуть ниже ключицы. – Вера возвращается. Вера в то, что кому-то можно доверять. Но знание об этом пока сюда не добралось, – её палец теперь мягко постучал по виску. – Разум и сердце – вечное противостояние. Хочешь знать, кого из них слушать?

Вопрос был риторический, потому как, не дожидаясь ответа, она продолжила.

– Кто больше чувствует, тому и верить. Разум не болел, когда ты брата потеряла. Разум убивать повел. А когда нож из груди вынули, где болело? Сердце болело, не разум. Ледники свои тоже не в голове понаставила.

Я буквально застыла.

Откуда какая-то деревенская бабка столько обо мне знает? Кто она такая? Что мне сейчас делать с ней? Убить? Или пытать, а потом убить?

– Даже сейчас у тебя разум с сердцем спорят, что со мной делать, – продолжила она, словно читая мои мысли. – Разум твердит: убей. А сердце шепчет: дослушай.