Книга Обещанная, страница 2 – Аля Миррова

— Дурное задумал ты, старейшина, ох, дурное. Не по себе ношу поднял. Не сдюжишь. Боги все равно свое возьмут. А будешь ли ты после этого счастлив?

— Вот и посмотрим, — Велимир осторожно укутал малышку в полу плаща и вышел в морозную зимнюю ночь.

— Светлых Богов никогда не рисуют и прочих изображений и кумиров их не делают — объяснял детям Добран.

— А почему, дедушка? — спросила кареглазая Лика, дочка охотника Ватюты. Старик улыбнулся, все дети в возрасте до десяти лет звали его дедушкой, — а потому, внученька, что надобности в этом нет. Вокруг оглянитесь, и вы их всегда увидите.

Злата, слушавшая в пол-уха, подняла голову и осмотрелась: вот березка покачала ветками, словно Хранительница Дев, Аста, тряхнула косами, вот старый дуб скрипнул, словно Покровитель Воинов, Рагнор, поднимаясь, разминал свои кости, и даже старая избушка, подобно бабушке Лете, улыбалась щербатым ртом распахнутой двери. Девочка улыбнулась, и из-под ее рук в небо взлетела стая ярких бабочек, на миг сложившись в Покровителя пастухов и стад, молодого Дея.

Добран покачал головой:

— Иди сюда, Злата, довольно проказничать,— он похлопал себе по коленям, девочка поднялась на ножки и доверчиво забралась на руки к старику. Тот ласково гладил ее по голове, погружая в состояние легкого забытья. Прогнать ее он не мог, а то, что он будет рассказывать дальше, ей было лучше не слышать. Злата сидела у него на коленях, не шевелясь, и любовалась потоками силы, которые кружили вокруг Добрана. Ведун что-то говорил, но его слова не доходили до ее сознания. Вдруг он на секунду прервался и вынул из-за пазухи цветной лубок с изображением красивого мужчины. Злата успела увидеть картинку и замерла, словно ее поразила молния. Глаза мужчины смотрели прямо ей в душу.

— Это Хорос, создатель нашего мира, основа основ и глава темного пантеона, — меж тем продолжал Добран, не заметив ее изменившегося состояния.

— А почему создатель мира — темный? — поинтересовался Боргес, сын третьего старейшины. Парню было уже одиннадцать, и на следующий год он должен был стать взрослым членом клана.

— Потому что он — разрушитель, только ему позволено что-то менять в этом мире, и только он может его разрушить.

— Я его во сне видела, — тихо сказала Злата, — будто зовет он меня, манит, а найти не может, говорит: «выходи, милая, все равно отыщу, обещанная,» — она подняла испуганные глаза на Добрана, — дедушка, ведь ты меня ему не отдашь?

— Что ты, милая, — старик вздрогнул, и его рука снова прошлась по ее голове, затуманивая ее мысли, — «так вот кому ты обещана, Злата,» — подумал ведун.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся Боргес, — много мнишь о себе, приемышь, с чего вдруг Хоросу тебя к себе забирать? Если помрешь только…

— Замолчи, дурак, — одернула его старшая сестра Мила, — не смей говорить такое. Дедушка, расскажи еще.

— Поздно уже, детишки, — вздохнул Добран, глядя на клонящееся к закату солнце, — завтра приходите, коли дождя не случится. Пойдем, Злата, домой тебя отведу, — он поднялся, держа на руках задремавшую девочку.

— Что ты несешь, старик⁈ — бушевал Велимир, — что значит — обещанная?

— Я предупреждал тебя и жену твою предупреждал, Злата — непростая девочка. Ему принадлежит. Придет он за ней. И с тебя спросит, коли не отдашь.

— Это мы еще поглядим, — проворчал Велимир, — кому она обещана и кто за ней явится. А если ты мне голову морочишь, Добран, то и тебе головы не сносить.