Книга Когда по-прежнему сбываются мечты, страница 107 – Вероника Касс

– Хотелось бы мне знать! Трубку не берет! И зачем ему много альфа-волков рядом? Неужели ты надеешься, что это может остановить оборот? – Яна в моих руках вздрогнула, икнула и опять заплакала. – Тише, милая, успокаивай свои слезки, слышала же, что Мари сказала.

– Оборот неизбежен. Судя по тому, что мне описал Николай Александрович, он случится, я уверена, и волны нужны будут для его возвращения в человеческую форму.

Яна, не сдерживая себя завыла в голос, и я не сдержался, отодвинул ее от себя, держа за предплечья.

– Соберись, родная! Мы нужны сыну! И про дочь не забывай! Хочешь еще больше напугать ее своим океаном слез?

Моя черная волчица принялась мотать головой из стороны в сторону, уже молча. Я отпустил ее и чуть отодвинул от себя, затем взял ее ладонь и, крепко сжав, продолжил допрос нашего доктора.

– Что еще ты знаешь? Или предполагаешь…

– Игнат, больше ничего. Самый ранний оборот из всех мне известных произошел у тебя. Поэтому тебе лучше знать. Расскажешь, альфа? – Мари говорила тихо, но водитель все же закашлялся, услышав такое обращение ко мне.

– Тебе лучше не знать Мари!

На этом наш разговор закончился, все погрузились в свои нелегкие мысли. Яна крутила в руках новый кулон, Мари достала из сумки объемную папку и перелистывала страницы, шумно ими шурша, а я пытался вспомнить хоть что-то важное, что могло остаться в моей памяти.

Я обернулся в четыре года, после чего пять лет своей жизни провел в волчьей шкуре. И по сей день не помню большую часть того времени.

Когда мы заехали на территорию поселения, после вторых ворот возникло ощущение, что все местные жители вымерли. Ни души… Тяжелая и угнетающая обстановка давила настолько, что дышать было труднее обычного.

При входе в особняк до нас сразу донеслось чье-то подвыванье. Пройдя вперед, я увидел Валентину, сидевшую в гостиной на диване и мучившую при этом носовой платок. Она подтирала им слезы и сопли, а потом закручивала жгутом и пыталась порвать, потом опять вытирала глаза, и так по кругу.

Яна побежала наверх, не выпуская при этом моей руки, и замерла лишь на пару мгновений перед дверью детской, а затем распахнула,забежав внутрь.

И вот уже здесь она вскрикнула, всхлипнула и упала на пол. Я же был настолько испуган и рассеян от увиденного, что не успел ее подхватить.

Марк метался на кровати, по его покрасневшей коже струился пот, а удушающая своей силой альфа-сила струилась из его маленького слабенького тельца. Рядом на полу сидел Назимов и укачивал на руках хрипящую в рыданиях дочь.

Это было страшно, это было больно, это разрывало мне душу. Я стоял, как истукан, и не знал, что мне делать: прижать к себе Марка, забрать у Назимова Аришу и успокоить ее или поднять с пола Яну. Безумие в моей голове, творившееся меньше секунды, раздробило мозг изнутри. Спустя бесконечно длинную секунду я опустился на пол и, взяв на руки Яну, перенес ее в одно из стоявших в комнате кресел.

Когда направился к Марку, краем глаза заметил застывшую в дверях Мари, она держалась за виски и трясла головой.

– Что, Мари? – Я спрашивал ее, но не слышал собственного голоса.

– Я… я, – она гулко, тяжело и медленно сглотнула, так что стал виден ее кадык, – я не могу. Много силы, я не могу, – развернулась и убежала.

Прислушался к себе и понял, что даже не заметил всю мощь своего ребенка, метавшегося в беспамятстве. Аккуратно присел на его кровать, взял маленькую детскую ручку и вздрогнул от ощущения жара. Сын был чересчур горячим, даже для нашего вида это было слишком.