Онлайн книга «Эта башня во мне»
|
Я в ужасе смотрела, как слуги мерзавца вытаскивают из дыры в стене избитого в кровь Воронцова. Как Кондашов подходит к нему, тянет полную паутины ладонь к спутанным волосам… – Нет! – это вырвалось против воли. «Нет» вместо нужного «да», способного выручить красивого парня, ввязавшегося в драку из-за меня. Воронцов поднял голову,подмигнул: все правильно, девочка из метро. А вонь утихла, растаяла, воздух пропитался ароматом травы, вплетенной в кожу браслета. Кровавые брызги сорвались с руки, из шрама на запястье проросли побеги, утыканные шипами, стебли роз зазмеились по камере, ударили по Кондашову… – Нет! – снова крикнула я, пытаясь взмахнуть рукой. – Будь ты проклят, подлец, получай! В ответ слабо звякнули цепи. Раздалось ворчанье курсанта: – Вот лучше б карцер на двадцать суток. Что я, сиделка при истеричке? Аля, очнитесь. Или лучше уж спите. Вы не мельница, хватит руками махать. Я открыла глаза, проморгалась. Посмотрела на Обухова рядом с койкой. Бледный курсант зевал во весь рот и потирал затылок, но был жив и здоров, счастье какое! Кажется, наверху шел бой, кто-то шипел заклятьями, пахло порохом и соленым ветром. Карты светились в пальцах Данилы, но курсант сидел, прислонившись к нарам, и меланхолично тасовал колоду. – Снова туз пик! – крикнул во тьму. – Да и хрен бы с ним, – ответили басом. Патрик. И этот сидит в подземелье. А кто наверху? Фролов и Людмила? Что творится в вашем проклятом Бюро, если бьются женщина со стариком, а здоровые лбы скучают в укрытии? – Рядом проходит коллектор, – я снова звякнула цепью. – Мы знаем, – хохотнул Патрик. – Дамочка, мы тут, по-вашему, кто? – Спасибо, Аля, – улыбнулся Данила. – Вы так мило о нас заботитесь. – Эти стены разве тараном пробьешь, – хвастливо пояснил богатырь. – Тройная кладка, заговоренный цемент! Он стукнул кулачищем по кирпичам и вдруг отшатнулся в испуге. – Что за звук? – заволновался Данила. – Патрикей, почему гудит? – Там пустота, – успел шепнуть Патрик. И его разметало взрывом, погребло под обломками кладки, которой хвалился минуту назад. Обухов подскочил, метнул в пролом всю колоду разом. Но оттуда уже протянулись нити, похожие на паутину, коснулись лица, заползли в ноздри, в рот, заполнили серой мутью глаза… Кто-то порвал мои цепи, поднял на руки, потащил наружу… – Нет! – я надрывалась криком, он выходил, будто гной, отравляя собой все живое. – Аля, – ласково позвал Кондашов. – Чем они тебя опоили? Я снова сморгнула слезы и забилась в объятьях хозяина. Не было больше подземной камеры, не было решетки и трупа курсанта. Роскошная квартира с панорамными окнами,парящая над Москва-рекой. Внизу огни мегаполиса, лента реки – как сукровица из-за встающего солнца. – Ты так кричала, девочка. Снова приснился кошмар? Мы давно забрали тебя из Бюро, ты вернулась домой, очнись, дорогая. Ужас остался в прошлом. Но ужас пропитал мое настоящее, отражаясь в огромных стеклах. Кондашов держал меня очень нежно, почти баюкал в руках. Он сидел на огромной кровати, застеленной черным шелком, но даже на темной ткани выделялись заскорузлые пятна. В изголовье на металлических прутьях крепились цепи с браслетами, с потолка над постелью свисал мощный крюк, чтобы вздергивать жертву на дыбу. Руки Петра Ивановича бесстыдно гладили мою кожу, жадно изучали безвольное тело, нагое, если не считать драгоценностей и черной бархотки на шее. На запястьях ссадины от кандалов, кости болели, мышцы трещали, и вся я – как открытая рана, в засосах, порезах, следах от плети. Звучала одной тонкой нотой, жалкой, надрывной, пугающей. Моей мелодией стала мольба об избавлении от позора, о быстрой и безболезненной смерти… |