Книга Лекарь драконьей матушки, страница 14 – Кристина Юраш

Вспомнилась одна лежачая бабка и палец. Держу я бабку на диете, делаю массажи. Бабка порозовела, стала куда более энергичной. Если раньше она лежала лежнем, рассказывая всем о том, в каком гробу ее заколачивать, то после недели со мной бабушка очень захотела жить. А потом приехала ее любящая и сердобольная дочка. Три недели дочка ухаживала за матерью. А потом снова позвонили мне. Я пришла, видя, что бабушка в носочках. Ну, думаю, позаботились, чтобы ножки не мерзли. А потом черт дернул меня заглянуть в носочки. И через пять минут я звонила во все колокола.

“На одной ноге мизинец почернел! На другой безымянный!”, — кричала я в трубку ее дочке. “Ой, а я йодом помазала… Думала, пройдет! А что? Не прошло?”. На мои крики прилетел бабкин сын.

Методом допроса я узнала, что бабушке устроили праздник живота. Кормили ее всякими вкусностями. И бабка была вполне довольна.

Бабушку прооперировали. Можно сказать, отделалась легким испугом и двумя пальцами. А ведь могло быть и хуже!

Эта мысль меня подстегнула. И я направилась в сторону покоев императора. Роскошная дверь, уходящая под потолок, пугала меня. Мне казалось, что я сама нарываюсь на неприятности. Но если так дальше будет продолжаться, то императрице станет только хуже.

Я занесланад деревяшкой согнутый палец, чтобы постучать.

“Одумайся!” — послышался внутренний голос. — “Ты еще можешь уйти!”.

Я сглотнула. Да, могу. Но не стану, ведь на кону жизнь пациентки!

И тогда я постучала.

Я стоял в своей комнате, рука сжата в кулак, и чувствовал, как гнев кипит внутри меня, словно вулкан, готовый извергнуться.

Мать… Как она могла? Как могла так подло поступить, устроить это представление, чтобы избавиться от Августы Сеннет?

Я никогда не думал, что моя собственная мать способна на подобное — на мелкую ложь, на театральную игру, на мелкое коварство. Она сымитировала слабость, чтобы я казнил невиновного человека!

Казнить невинного! Сейчас! Когда ситуация вокруг короны такая напряженная.

Все прекрасно видят, что я продолжу политику отца и не стану выстилаться перед знатными родами, осыпая их незаслуженными милостями.

Я вспомнил взгляд.

Серые, красивые женские глаза, распахнутые от ужаса.

Они до сих пор передо мной, словно призрак.

— Вон! — скрипнул зубами я, пытаясь прогнать наваждение. — Я не должен поддаваться слабости. Пусть радуется тому, что я сохранил ей жизнь.

Но даже эти слова, сказанные сквозь зубы, никак не умаляли чувства, что я чуть не совершил непоправимую ошибку. В самом начале своего правления.

И сейчас… сейчас я чувствую себя глупо и опустошенно. Я так устал разгребать завалы имперских дел, а тут еще удар в спину от матушки.

Я не узнавал ее. Из властной, рассудительной и мудрой женщины она превратилась в капризного ребенка, который не задумывается о последствиях своих поступков!

Да. Я был жесток, возможно, даже чересчур. Но я не позволю считать, что я слабый, поддающийся манипуляциям. Не позволю считать, что я просто драгоценный мальчик-тень, мальчик-символ, мальчик-знамя, спрятанный за пышными юбками своей властной матери.

Я поморщился. Но снова передо мной встали серые глаза целительницы, в которых плескался страх. Они словно заглядывали мне в душу.

Да. Мне было больно принимать это решение о казни.

Страшно обрекать на смерть молодую, красивую девушку.