Книга Сердце Стаи, страница 76 – Юна Ариманта

Веревка вынуждала тех, кто был в сознании, сидеть на коленях с запрокинутой головой, иначе она впивалась в шею, грозя придушить. Вожак лежал, скрючившись, на боку без сознания. Его живот представлял собой одну сплошную кровавую рану. Рядом с ним сидел связанный Шторос и скалил в небо окровавленные клыки. В другой клетке без сознания лежал Тирсвад, его белые волосы были залиты запекшейся кровью. Рядом сидел Хоегард.

Никто из тех, кто выскочилиз таверны поглазеть на чудовищ, не смог бы признать в нем того симпатичного общительного парня, с которым вчера любой из них готов был выпить по кружечке и поболтать. Правый рог у него был частично сколот, лицо превратилось в кровавое месиво. Он был связан также, как и Шторос, и сидел на коленях, запрокинув голову.

Динка неосознанно шагнула вперед, протягивая руку к клетке, но была поймана за плечо одним из гвардейцев.

— Девица, не подходи близко, — предостерегающе проговорил он. — Это опасные твари.

Динка вырвала свою руку из крепкой ладони гвардейца и бросилась бежать, расталкивая любопытную толпу. В глазах вскипели слезы, рыдания рвались из груди, но она молча закусила губу и просто бежала, куда глаза глядят.

Динка долго мчалась через лес, давя подступающий к горлу крик. Она теперь свободна, но отчего же ей так горько? Бег помогал не думать ни о чем. И она бежала напролом через лес, раня босые ноги об острые обломанные сучки, не замечая хлещущих по лицу ветвей. Только чтобы не останавливаться, только чтобы удержаться на краю вновь разрушающегося мира. Он неслась все быстрее, ощущая нарастающий запах гари, пока не влетела с разбега на пепелище. Лес на целую версту был выжжен, кое-где еще тлели непрогоревшие угли. От пепелища поднимался жар. Горько пахло серой и горелым мясом. Ва́ррэны дорого продали свои жизни.

Динка рухнула на колени на выжженую землю, взметнув в воздух целое облако пепла, и истошно завыла. Она не понимала, что именно оплакивает. Но крик рвался из ее груди, и она кричала. Почему с ней все это происходит? Едва обретенная в жизни опора рушилась, как карточный домик, и она не знала, что ей с этим делать.

Огонь. Везде огонь. Разрушительный, страшный, неотвратимый, в котором сгорала вся ее жизнь. Горело все, что ей дорого. Горели кружевные занавески на окнах, разноцветные половички на полу, вышитые покрывала на кроватях. Горела балка под потолком. Горел стол, под которым она сидела.

От прижатых к дощатому полу пальцев разбегались дорожки огня. Огонь облизывал босые пятки, искрился в распущенных волосах, скатывался по скрюченной спине. Огонь забирал с собой боль, страх, отчаяние, беспомощность. Огонь держал ее в горячих объятиях, не давая провалиться в пучину безысходности от разрушающегося вокруг нее целого мира.

— Не-е-ет! — крик рвался из груди, обдирая горло.

— Не-е-ет! — не придет Спаситель Яхве, не придет злобный Ариман, властитель демонов. Не придут мама с папой.

— Не-е-ет! — она совсем одна, маленькая, беспомощная, никому не нужная.

Пламя с ревом взметнулось до потолка. Мечущиеся по стенам тени, то приобретали очертания людей, то были похожи на черные дыры в полотне самой жизни, грозящие затянуть ее в Тартар.

С оглушительным грохотом рухнула на пол потолочная балка, и вокруг нее хороводом закружились искры. Динка выбралась из-под стола и, покачиваясь, побрела к выходу.