Книга Узы Стаи, страница 276 – Юна Ариманта

От страха перед избиениями ее благополучно излечил Шторос в тот единственный раз, когда она попросила его ударить ее. Хорошо, хоть Кайра пролистала эти события так быстро, что не успела рассмотреть, чем они там занимались. Она, на самом деле, была очень тактична и проскальзывала мимо всех моментов близости, чему Динка была ей несказанно благодарна. Не то, чтобы она боялась осуждения пожилой Варрэн-Лин, ноэто все-таки было слишком личное, чтобы кто-то рассматривал эти моменты в подробностях.

Следующим важным моментом стал пожар, поглотивший родительский дом Динки. Здесь Кайра остановилась подробнее, и Динке пришлось вернуться в тот страшный день и прожить его заново. Но сейчас Динка видела происходящее не глазами испуганного ребенка, а своими собственным сознанием, подмечая детали и анализируя.

Она играла на своей кровати с тряпичными куколками, когда в дом, ругаясь, вошли мать и отец. И Динка испуганно соскользнула с кровати, отползая в угол. Она знала, что их ссоры ничем хорошим не заканчиваются, никогда не заканчивались…

Динка отстранилась от детского ужаса и чувства безысходности, которые испытывала она в тот день, и неотрывно смотрела на двоих людей, что-то кричащих друг другу. По несуществующей спине пробежал холодок.

— Это не мой отец, — потрясенно прошептала она, и тут же добавила для Кайры: — Я его немного помню, и он совсем не такой.

Мужчина рядом с матерью был невысок и коренаст, в то время, как ее отец был намного выше матери и имел гибкое худощавое тело.

Мужчина, который кричал на ее мать, брызгая слюной, был с короткими черными волосами, торчащими в разные стороны жесткими непослушными прядями. Его темные, почти черные глаза, сверкали неприкрытой злобой.

— Послушаем, о чем они говорят, — предложила Кайра. И воспоминание чуть вернулось назад, в то мгновение, как ругающаяся пара входит в дом. Динка не помнила, о чем они говорили, ее напуганное детское сознание просто не улавливало смысла слов, однако, память записала их звучание, и теперь вместе с Кайрой им удавалось понять о чем шла речь.

— Грязная потаскуха! — орал «не-отец». — Тебя снова видели вместе с кузнецом!

— Я носила к нему лопаты и вилы, чтобы он их заточил! — тонким срывающимся голосом оправдывалась мама. — Ведь ты не делаешь этого, сколько бы я не просила!

— Знаю я твои лживые речи! Вместо того, чтобы целовать мне ноги за то, что я взял тебя с твоим выблядком, ты продолжаешь трясти сиськами перед мужиками! Признавайся, сколько раз раздвигала ноги перед кузнецом! — «не-отец» схватил маму за основание косы и приблизил ее лицо к своему перекошенному лицу.

Но мама была не из робких. Совсем не такой, какой была когда-то Динка. Она гордо вздернула голову, насколькопозволяла его пятерня на ее затылке и впилась ему в лицо яростным взглядом.

— Не смей оскорблять мою дочь! — прошипела она ему в губы. — Ее отца я любила. А тебя ненавижу! — выплюнула она злые слова ему в перекошенную яростью морду.

— Ах ты блядь! — взревел «не-отец» и ударил ей под дых своим огромным кулачищем. Мама согнулась пополам, молча хватая ртом воздух.

— Папа, нет! — завизжала испуганная Динка из-под стола. Но родители не замечали ее. Динка зажмурилась, вжимаясь спиной в стену. Звуки ударов становились все чаще, перемежаясь с грязной нецензурной бранью «не-отца», которой он осыпал мать, и ее криками боли. Динка робко приоткрыла глаза, чтобы увидеть, как отец хватает со стола тяжелую скалку и заносит над лицом матери.