Книга Из Злодейки в Толстуху, страница 83 – Ева Кофей, Елена Элари

— Великий маг плачет? — раздаётся позади него звучный женский голос, глубокий и обволакивающий.

Фандей рукавом вытирает лицо и медленно оборачивается.

— Вода, — коротко отвечает он, пятясь назад от фигуры в многослойных тёмных лохмотьях, больше похожих не на ткань, а на сотню драных перьев.

И ведьма вскидывает чёрные, будто выведенные углём, брови. И склоняет набок голову, отчего на узкое, треугольное лицо падает больше теней из-за опущенного капюшона.

— Неужели испугала? — щурит болотные колодцы-глаза.

— Нет... — отступает он ещё на шаг, и в ботинках начинает противно хлюпать вода. — Просто не ожидал. Ты не вовремя здесь. Изида... она... Даже будучи захваченной...

— Замужем, — подсказывает ведьма, кивая, словно одно это и означает для неё сказанное Фандеем.

Он продолжает немного невпопад:

— Госпожа не любит ведьм.

— Знаю, сколько моих сестёр погубила или обрекла на скитания!

— И ты пришла, чтобы... посмотреть на её поражение?

Но ведьма улыбается своими тёмными, как переспелая вишня, губами, и у Фандеяпробегает по спине холодок.

— Сначала и я так думала.

— Мм?

— Теперь понимаю, что могу устроить поражение ей сама. Тебе... стоило бы быть потише со своими стенаниями.

Фандей напрягается. Ветер колыхает колокольчик в его волосах. И сердце бьётся в тревоге, заглушая этот звук.

— Тебе не поверят! — выкрикивает он, сжимая кулаки.

Выходит это у него как-то по-детски. И ведьма смеётся.

— А полумёртвой девке твоей?

И прежде, чем Фандей успевает броситься к ней и схватить её за руку, ведьма исчезает в облаке темноты.

***

Жизнь Ирочки превратилась в какой-то горько-сладкий, грязноватый — здесь же что-то типа средневековья, да? — сладострастный сон.

Анд выглядит побитым жизнью, они отдалились в последние дни. Возможно, он слишком занят делами Эзенгарда, или есть что-то ещё. В любом случае по его наказу она сама не особо высовывается из замка. Они лишь для вида трапезничают вместе. Её правитель похудел, даже красные волосы теперь выглядят тусклыми. Все эти государственные дела — это тяжело. Ирочка даже не пытается вникать. Этот мир кажется ей диким и неопрятным.

А сама она здесь...

— Теперь я вижу, почему Госпожа так изменила свой нрав, она готовится быть матерью будущего Правителя или Правительницы?

— Что? — Ира уже с трудом влезает в наряды Изиды, она ужасно перенервничала в первые недели и, конечно, справлялась со стрессом так, как привыкла. С каждым днём еда казалась всё сноснее, особенно когда ей привезли заморские сладости и копчёное мясо. — В смысле, что ты несёшь, дура? Бараниха с гнилым языком... — перенимать тон Изиды выходит уже без труда, и временами Ирочке кажется, что она даже не притворяется кем-то другим. — Моего мужчину всё устраивает... — заявляет ехидно, тут уже перенимая тон своих подружек, на месте которых ни разу не приходилось быть.

Разве странно, что ей всегда тоже хотелось бы похвастать тем, что нашёлся кто-то, кто её по-настоящему любит? Такую вот, какая есть. Или даже ладно, к чёрту, к баранам, как говорит Изида — любит не любит. Но приятно ведь, когда кто-то просто делает комплимент, и когда при этом не чувствуется подвоха, издёвки, скрытого оскорбления. Разве не прекрасно, когда проявляют внимание? Ей на работе, конечно, носили шоколадки партнёры Кирилла Михайловича, но это не то. А теперь она моглабы о стольком рассказать подружкам за чарочкой сока...