Книга Оттенки молока и меда, страница 20 – Мэри Робинетт Коваль

Бал затянулся до самого рассвета – и наконец приглашенные девицы хлынули из дверей Бэнбри-мэнор, рассаживаясь по экипажам, как цветы из рассыпанного свадебного букета. А следом за ними вышла Джейн в своем сером как пепел платье, и розы на ней смотрелись неудачной попыткой замаскироваться под такую же красавицу.

На следующее утро Джейн устроилась в гостиной порисовать, пока ее мать и сестра по косточкам разбирали вчерашнее празднество. Но в какой-то момент удовольствие от препарирования платьев остальных гостей было испорчено стуком копыт – кто-то подъехал к крыльцу имения.

Мелоди тут же бросилась к окну:

– Это Дюнкерки!

– Мелоди, немедленно отойди! – воскликнула миссис Эллсворт. – Что подумает мистер Дюнкерк, если увидит тебя скучающей возле окна, как малолетнюю девчонку, запертую в классной комнате? Сядь на место!

– А разве его не обрадует мое желание поскорее его увидеть?

Но спор не успел разгореться – в дверь постучала горничная, доложившая, что прибыли мистер и мисс Дюнкерк.

Мисс Элизабет держалась за спиной брата, точно так же, как тогда, в магазине, и нетрудно было догадаться, что она в принципе редко бывает в обществе. Эллсворты сердечно поприветствовали гостей и начали разговор с простых вещей вроде погоды: о том, какая она была, и о том, какой, вероятно, будет сегодня. Затем началось обсуждение того, какая погода стояла в это же время в прошлом году и насколько тогда она была хуже, чтобы мисс Дюнкерк могла понять, насколько ей повезло, что в день ее визита так солнечно.

Так естественным путем разговор перешел к тому, насколько, по мнению мисс Дюнкерк, здешние края подходят для прогулок верхом.

– Я еще почти нигде не была, но те места, что мне довелось увидеть, весьма живописны, – ответила мисс Элизабет. – Я обожаю конные прогулки. Вы даже представить не можете, насколько я их обожаю.

Мистер Дюнкерк улыбнулся, лучась практически отеческой гордостью:

– В самом деле, Бет ездит на такой славной кобыле, что ни одна из моих лошадей не может с ней тягаться. Мне стоит больших усилий не отстать от нее.

– Ох, Эдмунд, если бы ты только избавился от этого своего старого мерина, мы смогли бы проехаться гораздо дальше! – Она рассмеялась (Джейн еще подумалось, что она впервые видит столь искреннее тепло от этой серьезной девицы) и повернулась к остальным: – Я решительно жду, что Эдмунд покажет мне все, что только достойно внимания в этой округе.

– Похоже, пока ты гостишь здесь, у меня вряд ли будет время заниматься своими делами, – хохотнул мистер Дюнкерк. – И после твоего визита я и сам гораздо лучше запомню, что где находится…

– Вам стоит расспроситьДжейн о том, где лучшие места для прогулок. Она регулярно выходит на природу писать картины, – заметила миссис Эллсворт.

– О, вы рисуете, мисс Эллсворт? Эдмунд рассказывал мне о ваших выдающихся способностях к музыке и чароплетению, но он ни словом не обмолвился о том, что вы еще и рисуете.

– Я и сам не знал, – кашлянул тот.

– Все это – ее работы. – Миссис Эллсворт указала рукой на стены, где висели лучшие из написанных Джейн акварелей.

Мисс Дюнкерк тут же вскочила с места и бросилась к ближайшей – маленькой картине, изображавшей Мелоди в Лайм-Реджисе. Освещение в тот день как нельзя лучше подходило, чтобы зарисовать ее золотые кудри. Озаренные светом послеобеденного солнца, они как будто танцевали на ветру – этот эффект создавался маленькой щепоткой чар, добавленных Джейн уже после того, как мистер Эллсворт повесил картину в гостиной. Если бы кто-нибудь снял акварель с положенного места, чары остались бы висеть там, где их привязали, эдаким призраком волн и золотых волос, колышущихся на стене до тех самых пор, пока все эфирные складки не рассеялись бы сами собой. Джейн доводилось видеть подобные вещи в одном старом замке, который они с семьей посещали во время каникул. Однако пока что картина и чары были сплетены вместе, превращая портрет в кусочек реальной жизни.