Книга Кальдорас, страница 80 – Линетт Нони

Внезапно у Джордана возникло очень плохое предчувствие относительно того, что его ждет впереди. Это чувство только усилилось, когда слуга поспешно удалился и появилось знакомое лицо конюха Корбина.

— Хорошо, что ты здесь, — сказал конюх, его щеки раскраснелись, а карие глаза заблестели, когда он улыбнулся Джордану. — Готов испачкать руки?

Джордан оглядел себя, отметив выцветшие синие джинсы и белую рубашкус длинными рукавами, которые он нашел в своем рюкзаке этим утром.

— Насколько сильно?

Через несколько минут он получил ответ:

— Очень. — Король предупредил, что темой заключительного дня заданий будет «служение», и Джордан, верный его описанию, быстро приступил к работе.

Первые пару часов прошли не так уж и плохо: Корбин дал Джордану садовые ножницы и попросил его подстричь живую изгородь вдоль дорожки, ведущей от конюшен ко дворцу, и привести в порядок тропинки, ведущие в лес, которые в конечном итоге упирались в частный пляж. Д.К. много раз водила Джордана по этим тропинкам до этого они вдвоем ездили верхом на лошадях в живописную бухту, где наслаждались летними купаниями, пикниками и романтическими закатами.

Время, проведенное со своей девушкой, принесло ему гораздо больше пользы, чем работа в саду, но, по крайней мере, это было несложно. Отчасти это было даже приятно — работать под зимним солнцем, но все равно давало нагрузку на его и без того больное тело. К тому времени, когда Корбин позвал его вернуться в конюшню, спина, шея и плечи Джордана ныли от того, что ему приходилось сильно наклоняться, а руки покраснели и одеревенели от того, что он сжимал ножницы.

Но это было ничто по сравнению с тем, что произошло дальше.

Джордан обучался верховой езде в академии в течение пяти лет, и, хотя он не стал учеником, как Д.К., он все равно знал, как ухаживать за лошадьми и убирать за ними. Начальник конюшни Корбин прекрасно понимал это и поручил Джордану проследить за тем, чтобы все королевские скакуны доели утреннюю порцию зерна, после чего вывел их на пастбища, чтобы они могли подышать свежим воздухом и погреться на солнышке.

Это было самое простое.

Самым трудным было то, что произошло в последующие часы, поскольку Джордан провел их, смазывая седла, вычищая поилки и ведра с кормом и вычищая, казалось, бесконечное количество стойл.

Он едва успел закончить уборку конюшенного комплекса, когда тело отказало ему: слишком напряженные мышцы и истощенная энергия вызвали у него такое головокружение, что ему пришлось немного передохнуть, рухнув на грязную солому посреди стойла. Он бы съежился при мысли о том, в чем сидит, если бы не был уже покрыт навозом — помимо всего прочего — от многочасового труда, а его некогда светлая одежда приобрела приятныйоттенок «лучше не спрашивать».

Глубоко дыша, пытаясь справиться с головокружением, Джордан опустил вилы и посмотрел на свои усталые, дрожащие руки, но не увидел ничего, кроме покрытой волдырями, разбитой кожи. Он поморщился, разминая пальцы, затем вытер ими пот со лба, морщась от грязи, которую чувствовал на лице… на всем себе.

Как раз в тот момент, когда он пытался собраться с силами, чтобы подняться и продолжить работу, звук шуршащей соломы заставил его поднять глаза и увидеть, что кто-то нерешительно входит в стойло.

Это была девушка, которую он уже видел раньше, и во дворце, и в Акарнае. Она была на несколько лет моложе Джордана и его друзей; ему показалось, что ей пятнадцать, и она учится на втором курсе. Она также оказалась приемной дочерью конюха Корбина. И прямо сейчас она была спасительницей Джордана, потому что протягивала ему бутылку с водой, энергетический батончик и, самое главное, пузырек с обезболивающим и баночку с целебной мазью.