Книга Пташка, страница 74 – Ксения Скворцова

Очи заволокло, запах стал нестерпим, и больно защемило виски. Девушка осела на колени, опираясь на клинок, плавно вдавившийся в землю. Нутро выворачивало наизнанку.

Людская природа отвергает убийство, мечется, не приемлет его, пытается защититься. Гнеда стояла на карачках и, содрогаясь, цеплялась за траву, не в силах совладать со своим естеством, низвергавшим потоки слез, соплей и желчи. То, что ей пришлось совершить, не укладывалось в голове. Гнеда безостановочно тряслась, а горло и уже пустой живот все сводило мучительной судорогой.

Фиргалл. Нужно было проверить его. Лишь эта мысль позволила Гнеде кое-как справиться с собой. Вытершись рукавом, она не без усилий поднялась. Побывав в почве, лезвие стало почти чистым, и девушка не глядя засунула его в ножны. Пошатываясь, она вновь склонилась над трупом.

Его стан окольцовывал пояс сида, и от этого вида защемило сердце. Понадобилось время, чтобы расстегнуть пряжку. Пальцы непослушно прыгали по серебру, соскальзывая на мягкий, еще теплый живот. Снова накатывали приступы тошноты, но желудок, лишенный всякого содержимого, только корчился.

Теперь самое страшное. Фиргалл.

Сделав несколько глубоких вдохов, Гнеда подошла.

Он лежал, беспомощно раскинув руки и ноги, распоясанный, без плаща. На сильных, красивых руках не осталось драгоценных запястий, с рукавов и груди была содрана богатая расшивка. Без перстней пальцы выглядели голыми. Убийцане оставил на Фиргалле и мягких сафьяновых сапог. Из груди сида уродливо и неуместно торчала стрела.

– Фиргалл! – не выдержала девушка и упала лицом ему в подмышку, заходясь в рыданиях.

Что же делать? Фиргалл – сильный, непобедимый, мудрый – лежал, распластанный в последнем беззащитном движении, лишенный знаков родового и воинского достоинства, оскверненный руками каких-то проходимцев. Небо, где же справедливость?! Как ей теперь смотреть в глаза Айфэ, как объяснить, что сама осталась в живых, а его отец…

Тело сида еще отдавало тепло и знакомый, родной запах. Его лицо казалось чуть бледнее обычного. Брови спокойно парили над закрытыми глазами. Можно было подумать, что Фиргалл просто спит.

Девушка погладила его по мягким льняным волосам. Затем убрала руку, смутившись непозволительного в обычной жизни движения, и положила ее на грудь рядом с раной. Стрела разворотила кожу, но, видимо, не вошла далеко. Вдруг под пальцами что-то дрогнуло. Слабо, едва уловимо. Гнеда замерла, держа трясущуюся руку над телом опекуна. Верно, ей лишь почудилось. Набравшись храбрости, она снова коснулась потемневшего от крови сукна, под которым вопреки здравому смыслу теплилась искорка. Нет, должно быть, это ее собственное сердце отзывалось в кончике перста.

Девушка торопливо приложила ухо к груди Фиргалла. Мгновение, еще одно. Глухо, откуда-то издалека до нее донеслось слабое и едва различимое заветное «тук-тук». Один, два, три, четыре, пять… Тук-тук. Один, два, три, четы… Тук-тук.

– Жив! Жив! – закричала Гнеда, оглашая опушку радостной вестью. – Фиргалл, миленький, только держись!

Лихорадочно вспоминая заветы сида о том, что делать, если ранили в бою, Гнеда быстро огляделась. Сперва она как могла коротко обломила стрелу, чтобы та не мешала. Вытащить наконечник следовало в безопасном месте, а пока необходимо было запереть кровь. Найдя неподалеку троепутник, она сорвала несколько крупных листьев и осталась лишь в верхней, побуревшей от болотной грязи рубашке. Снятую же исподнюю сорочку девушка разорвала на несколько широких полос. Затем бережно задрала одежду наставника и приложила к ране траву, а на нее – смотанный кусок ткани с ворота, покрытый алыми знаками. Узоры берегли душу человека, держали ее во плоти, поэтому матери с таким усердием покрывали шитьем все места, где тело выходилоиз-под защиты рубашки. Гнеда сама украшала свою исподницу^[72] да и не была особенной искусницей, однако нынче истово просила силы Земли и Неба о защите для Фиргалла.