Книга Пташка, страница 33 – Ксения Скворцова

– Бран, – прошептала Гнеда, запоминая еще одно имя из своего рода.

– Ворон, если переводить на ваш язык. Пока еще вороненок. Он получит законное право на престол, лишь женившись на тебе. Вы – троюродные брат и сестра, и между вами, по обычаям сидов, возможен союз. Став мужем старшей внучки, Бран займет положение старшего внука, а значит, оставит Финтана ни с чем.

– Но зачем убивать меня? Я не собираюсь становиться ничьей женой, я просто скажу им, что отказываюсь и не буду никому мешать… – Девушка запнулась, прерванная неожиданным смехом своего собеседника.

– Твое простодушие могло бы сойти за добродетель, но теперь оно будет стоить тебе жизни. Неужели ты полагаешь, что кто-то станет спрашивать твоего согласия? Речь идет о власти, о богатстве, о старых обидах. Для обоих братьев ты не ценнее рабыни. Ты – вещь, которую один старается заполучить, а второй – уничтожить.

– Но ведь ты сказал, что мой дед жив? Почему он не забрал меня?

Сид отвел взгляд и мрачно усмехнулся.

– Твой дед… Что ж, верно. Стоило ему лишь пошевелить пальцем, как его внучка оказалась бы под княжеским покровительством, на которое бы никто не смел посягнуть. Но вместо этого она должна была расти вдали от родичей, у чужого человека, без надежды вернуть свои истинные имя и место. – Уста сида сжались, а глаза злобно заблестели из-под прищуренных век. – Сильнее меня Этайн мог любить только ее отец. Когда он узнал, что его единственной дочери не стало, с ним произошло потрясение. Это не выразить словами. Мир перестал для него существовать. Была одна лишь боль. Тупая, наполняющая сердце до самых краев боль. – Гнеда нахмурилась, неловкосознавая, что слышит случайную исповедь. – Но даже боль не может быть бесконечной. На смену ей пришел гнев. Ожесточение. Жажда мести. Главным виновником случившегося для него стал Ингвар, увезший Этайн, а затем оставивший на погибель с этим псом. – Верхняя губа сида дернулась. – Но Ингвар уже понес свою кару. – Его глаза мстительно сверкнули. – Когда я прибыл ко двору Аэда с вестью о том, что его внучка жива, он не захотел меня слушать. Для него девочка была не внучкой, не дочерью Этайн, нет. Она была «отродьем Северянина».

– Это несправедливо! – не удержалась Гнеда. – Ведь во мне течет и его кровь. Так не бывает!

– Ты так полагаешь? – холодно усмехнулся Фиргалл. – Поверь, бывает гораздо, гораздо хуже. Твой дед, по крайней мере, не снарядил на тебя охоту. Не пригрел, чтобы потом отшвырнуть, расплатиться тобой в удобный миг, как живым товаром, в своей игре. – На его лице промелькнула смесь горечи и презрения. – Он просто оставил тебя в покое, стерев из памяти. Но не из рода. Такое даже князю неподвластно. И ты должна вернуться. Занять свое место. Этого бы хотела Этайн.

Гнеда смотрела прямо перед собой, потрясенная услышанным. Всю жизнь она страдала от того, что была безродным подкидышем, кукушонком. И вот у нее вдруг появились родичи. Презиравшие ее и желавшие ей смерти.

– А у моего отца?

Сид помотал головой.

– Не осталось никого.

– Что же мне делать?

– Самой распорядиться своей жизнью. Не дать себя в обиду. Доказать своему деду, что ты не только дочь его врага, но и наполовину сид. Стать той, кем ты являешься.

– Кем я являюсь? – прошептала Гнеда, подняв затуманенный слезами взор на Фиргалла.