Книга Пташка, страница 213 – Ксения Скворцова

– Здоровы ли батюшка с матушкой? – хрипло спросила она.

На миг Бьярки недоуменно свел брови, но тут же его лицу вернулось прежнее отстраненное равнодушие.

– Они в здравии, – негромко ответил он, и звук его голоса, не слышанного Гнедой с того самого зимнего дня, едва не заставил задохнуться.

Надо было промолвить что-то еще, чтобы оправдать эту задержку, чтобы заглушить окаянную тишину, но девушка не могла выдавить из себя больше ни слова. Она была не в силах отвести от Бьярки взора, и единственное, чего ей хотелось, – это сделать шаг, прижаться к нему и вдохнуть его запах.

От виска юноши вниз тянулась тонкая запекшаяся струйка крови, и Гнеда вспомнила, что они возвращались с лова.

– У тебя рана,позволь, я…

Не давая себе времени подумать, девушка безотчетно потянулась к его скуле. Глаза Бьярки расширились в неверии, и с мимолетным запозданием он перехватил ее кисть у самого своего лица. Краткое прикосновение прожгло кожу каленым железом, и Гнеда вспыхнула от стыда.

– Она уже зажила, – проговорил Бьярки сквозь зубы, усмиряя участившееся дыхание. Он держал ту руку, которой отвел запястье Гнеды, чуть на отлете, словно измарал ее в чем-то липком и вязком, вроде смолы. – Я заставляю князя ждать, – нетерпеливо произнес боярин, и девушка почувствовала прилив ужаса.

Сейчас он уйдет, и она так ничего и не скажет! Мысли в голове забегали, как ошалевшие белки, и Гнеда выпалила:

– Я слышала, ты женишься. Я… – Она начала заикаться, увидев, как застыло его лицо. – Я… у меня есть для тебя подарок. Прошу, подожди.

Гнеда со всех ног бросилась в дом. Влетев в избу, она закрыла руками лицо, ощущая, что щеки полыхают огнем.

Дура! Какая же она дура!

Гнеда кинулась к своей укладке и принялась суматошно выбрасывать в разные стороны наряды, что лежали сверху. Наконец, перерыв сундук вверх дном, она вытащила рубаху.

Дрожащими пальцами девушка залезла в кожаную сумку, висевшую на поясе, и достала клочок бересты и писало. Резко опустившись за стол, она принялась быстро процарапывать на коре буквы. Закончив, Гнеда свернула грамотку и положила ее на сорочку. В следующий же миг сокрушила трубочку в кулаке и выкинула прочь. Выхватив из груды валявшихся на полу вещей первый попавшийся холст, она бережно завернула в него рубашку и крепко увязала концы. Прижимая узел к груди, девушка ринулась во двор, уже и не чая увидеть там Бьярки. Почему-то Гнеде казалось, что боярин уехал, едва она исчезла в дверях.

Но Бьярки стоял на том же самом месте, опустив голову.

– Вот, – запыхавшаяся Гнеда протянула сверток, и юноша, подняв на нее взор, не глядя принял подношение. – Будь, – пытаясь справиться с подрагивающим подбородком, проговорила она, – будь счастлив.

Искра оживления промелькнула в очах Бьярки, но этот блеск не был здоровым. Он криво улыбнулся, губы шевельнулись, но слова так и не покинули уст. Бьярки мотнул головой, словно отказываясь верить чему-то, и молча развернулся, направившись к Гуляю.

Гнеда стояла, бессильно повесив опустевшие руки, и смотрела, как он отвязывает коня, как однимрывком вскакивает в седло, как, бросив короткий взор на нее, выезжает со двора.

Твердята подошла совсем тихо, и Гнеда повернулась к ней, стягивая с головы серебряный венец с нежно позвякивающими ряснами. Девушка улыбнулась в тревожное лицо кормилицы и проговорила, сама удивляясь тому, насколько безмятежно прозвучал голос: