Книга Пташка, страница 180 – Ксения Скворцова

Бьярки быстро шел ей навстречу, бороздя белую искрящуюся целину. Он смотрел только на Гнеду.

Шаг, другой.

Ближе.

Совсем рядом.

Миг промедления, и вдруг их тела соприкоснулись с яростной силой, выбившей из Гнеды дух. Бьярки до хруста прижал девушку к себе, зарываясь лицом в ее надплечье, и тело тут же отозвалось тягучей, обжигающей истомой.

От него пахло морозом и тоской, и их объятие было единственной слабостью, которую Гнеда могла себе позволить. Ее как плащом мгновенно окутало теплом и запахом юноши, голова сладко закружилась, и Гнеда начала терять над собой власть. Девушка заставила себя разжать руки, и теперь они держались вместе лишь благодаря Бьярки.

– Зачем ты пришел? – выговорила Гнеда, разрешая пальцам в последний раз скользнуть по его телу, прежде чем безвольно повиснуть вдоль туловища.

– Разве ты не знаешь? – прошептал Бьярки в ее волосы, и голос, в котором не было ни капли притворства, полностью свободный от обычной игры, ранил Гнеду сильнее его самых грубых слов. Он отбросил последние личины и был перед ней как есть, обнаженный до костей.

Она отстранилась от юноши, опуская голову, не в силах встретить его взгляд, но он взял ее за предплечья. Нежно, требовательно, заставляя посмотреть на себя.

– Уходи, Бьярки. Уходи, или тебя убьют.

– Я не уйду без тебя, – твердо сказал боярин.

– Их много. Они держат тебя на прицеле. Как ты мог поехать в одиночку?

– Это была разведка. Я уже и не чаял найти тебя, – проговорил он, и в этих коротких словах она услышала всю безнадежность, стоявшую за его упрямыми поисками.

Погоня измотала Бьярки. Его не менянная несколько дней одежда была грязной и мятой, лицо осунулось и заросло щетиной. Беспокойные глаза, в которых отражались мечущиеся перья снега, стали льдисто-прозрачными, почти серыми. Он выглядел диким и совсем юным.

Почему именно сейчас, видя его, должно быть, в последний раз в жизни, Гнеда наконец поняла? Почему, только теряя, осознала, насколько он ей дорог? Только теперь призналась самой себе, что с самого начала, с того далекого Солнцеворота, это был он, только он. Всегда он.

Девушка задрала подбородок, встряхиваяголовой. Пора было переходить к делу.

– И куда же ты собрался везти меня? – надменно спросила она. – В Стародуб, на расправу своему князю?

Бьярки несколько раз моргнул, слегка приподняв брови, еще не понимая причины ее холодности, еще не подозревая предательства, и в этом по-детски трогательном замешательстве было столько уязвимости, что у Гнеды защемило грудь.

– Мы поедем, куда ты скажешь. – Он взял ее руки в свои ладони. Немного шершавые и очень горячие. – Я увезу тебя далеко, туда, где нас никто не знает, где никто не найдет. Где мы сможем начать новую жизнь. Вместе.

Гнеда хрипло рассмеялась.

– И ты думаешь, за этим я ехала в Стародуб, в вотчину моего отца? Чтобы закончить в далекой глухомани, безвестной и нищей?

Юноша нахмурился.

Он все еще не понимал.

– Нет, Бьярки. Я поеду с ними. – Девушка кивнула в сторону лачуги. – На родину своей матери.

– Но ведь они тебя похитили? Ты не могла уехать с ними без принуждения, не дождавшись меня, – уверенно проговорил Бьярки, крепче сжимая ее пальцы.

Взор юноши упал на грудь девушки, где вместо запоны в виде медвежьей головы красовался родовой знак Брана, и Гнеда заметила, как легонько дрогнули его брови. Она отняла свои руки.