Книга Пташка, страница 145 – Ксения Скворцова

Гнеда мучительно пыталась подобрать нужные слова, но те никак не приходили на ум. Бьярки опустил голову, и волосы скрыли его глаза. Через мгновение он снова посмотрел на девушку и невесело усмехнулся.

– Как месяц не свети, а все не солнышко, а? Едем в усадьбу, – отрывисто прибавил он и изо всех сил сдавил бока Гуляя, высылая его вперед.

Каким наслаждением было снова ходить, ездить верхом и держать в руках меч, получая удовольствие от каждого простейшего движения! В последний раз Ивар испытывал подобное в детстве, когда после долгой болезни, начавшейся зимой, он наконец в первый раз вышел во двор, с удивлением обнаружив, что наступила весна. С какой жадностью княжич вдыхал свежий благоухающий воздух после затхлого запаха душной горницыи смрадного жировика!

Так было и ныне, только во сто крат сильнее. Ивару казалось, что за спиной выросли крылья, а весь мир лежит подле его ног. Даже мысль о больном отце не могла омрачить счастья княжича. Ивар ехал по улицам города и купался в тепле людской любви и благодарности. Всюду он был желанным и дорогим гостем, каждый хотел попасть хоть на миг под сень его славы и удачливости. Ивар знал, что пир, созванный Судимиром во имя князя и свершившейся победы, на самом деле был его чествованием, и ехал туда с особенным воодушевлением.

Кормилич умел устраивать застолье, и всего было вдоволь – меда, кушаний, смеха и бесед, кубков, поднятых во славу витязей, павших и выстоявших. Были здесь и песни, и нарядные красавицы, и добрый огонь, и потешные игрища. Всякому гостю было весело, и Ивар жалел лишь, что отец отбыл сразу после первой здравницы, да Сонкур, умчавшийся в свою степь, как только оправился от ран, не мог разделить с ним это торжество.

Сердце каждой девушки в Стародубе принадлежало Ивару, стоило ему лишь улыбнуться, и княжич беззастенчиво пользовался своим оружием, заставляя славниц рдеть и мечтать о несбыточном. Впрочем, была одна, к которой его взгляд возвращался чаще других. Возможно, причина крылась в незримой связи, что установилась между ними во время его болезни. Но скорее дело было в том, что Гнеда, в отличие от всех остальных, не только не пыталась поймать случайный взор Ивара, но и, напротив, избегала его. Это раздражало и подстегивало одновременно.

Он вдругорядь взглянул туда, где сидела Судимирова чадь, и в этот раз наконец успел поймать ее вороватый взгляд, который девушка тут же поспешила опустить вниз.

Где же твоя хваленая смелость? Не прячь глаза, ведь я и так все знаю! Ты выбрала меня, а не его!

Ивар нахмурился. Нет, эти думы не принадлежали ему. Брага хозяйничала в голове. Княжич взглянул на Бьярки, который был непривычно молчалив и задумчив. В отличие от побратима, который едва успевал поставить кубок, как тот снова наполняли до краев, он почти не притрагивался к своей чарке. Было ясно как день, что здесь опять замешана девчонка, и мысль об этом злила Ивара.

Княжич отодвинул от себя чашу и поднялся. Он вышел на стемневший двор, где каждый камешек под ногой был знаком. Княжич вырос здесь. Отцом Ивара был воспитавший его Судимир, а не чужойпостаревший человек, умиравший теперь в своей одинокой ложнице^[133]. Ивар всегда был для князя лишь сыном постылой жены, ненужным и нежеланным.

Почему он думал об этом? Должно быть, потому, что размышлять о своих обидах было проще, чем признать, что сам Ивар нынче поступал подло.