Книга Пташка, страница 140 – Ксения Скворцова

Из терема навстречу им кинулись люди князя и, подхватив Стойгнева у еле держащихся на собственных ногах воинов, бережно переместили его в гридницу. Появление княжича мигом подняло дух раненых, которые приветствовали своего вождя восторженными восклицаниями.

– Куда вы несете меня? – раздался слабый, но властный голос.

– В твои покои, господин, – был ответ слуги. – Тебе нужен отдых, княжич, раны твои нуждаются в утешении.

– Нет, оставьте меня здесь, – приказал Стойгнев. – Я хочу быть среди моих братьев.

Челядь бросилась исполнять повеление княжича, и вскоре он уже лежал на самом лучшем месте возле очага, укутанный в меховые одеяла. Еловит подошел, собираясь осмотреть его, но Стойгнев остановил знахаря движением руки. Он закрыл глаза, призывая все оставшиеся силы, и с трудом размежил побелевшие непослушные губы:

– Это Сонкур^[128], мой брат из степи. Он спас мне жизнь. Позаботьтесь о нем.

Выдохнув последние слова, княжич, сомкнув веки, откинулся на подушки, и Еловит тотчас бросился к нему. Гнеда посмотрела на молодого сарына, который дерзко встречал не слишком-то дружелюбные взгляды залессцев. Несмотря на заступничество Стойгнева, он по-прежнему оставался кочевником, пришедшим воевать их землю и полонить их родных.

Сонкур стоял, гордо подняв голову, которую венчала длинная черная коса, собранная на затылке. Узкие глаза степняка холодно поблескивали, и в его повадке было что-то от дикого зверя, в любой миг готовящегося отразить нападение или напасть самому. Гнеда ни разу до этого не видела кочевников, о которых слышала так много страшного, но теперь была вынуждена признать, что этот юноша с высокими скулами и смуглой обветренной кожей оказался по-своему красив.

Каки остальные, девушка недоумевала, что значили слова княжича и почему сарын вдруг решил спасти врага и пойти против своих соплеменников. Быть может, он рассчитывал на награду или богатый выкуп. Между тем люди безмолвствовали, и это молчание с каждым мигом становилось все более зловещим. Пожалуй, Сонкуру могло бы прийтись худо, если бы положение не спас Бьярки. Он сделал шаг вперед, заслоняя сарына собой.

– Брат моего брата – мой брат, – жестко сказал он, с вызовом оглядывая своих людей. Слышали, что велел княжич? Позаботьтесь о нем. Живо! – прикрикнул боярин.

Несколько слуг тут же кинулись устраивать ложе для чужеземца, и как раз вовремя, потому что Сонкур покачнулся и, если бы его не подхватили, непременно свалился бы наземь. Несмотря на всю показную воинственность, он был изможден и ранен.

– Гнеда, быстрее, сюда! – послышался зов Еловита, и девушка вздрогнула, встретившись вдруг глазами с Бьярки, который только теперь заметил ее.

На него страшно было смотреть. Из рассеченной брови к заплывшему глазу сбегала запекшаяся брусничная струйка, половина лица багровела, разбитая нижняя губа безобразно распухла. Его одежда под кожаным доспехом была изодрана, а сам он весь измазан в грязи и крови.

Несколько мгновений Бьярки взирал на нее с изумлением, словно Гнеда была последним человеком, которого он ожидал здесь увидеть, а потом его взгляд алчно вцепился в девушку, беспокойно пробегая по ее лицу и телу, недоверчиво и тревожно ощупывая всю ее с ног до головы. Его пальцы дернулись, и Гнеде почудилось, что сейчас Бьярки сделает шаг, чтобы дотронуться до нее, но лекарь снова окликнул девушку по имени. Она отвернулась от юноши и тотчас почувствовала, будто отняла руку, протянутую тонущему. Но нужно было спешить. Ее звал Еловит. Ее ждал Стойгнев.