Книга Чуж чуженин, страница 99 – Ксения Скворцова

Ратмир осекся, а остекленевшие глаза несколько мгновений смотрели в пустоту.

– Пока наконец я в первый раз не обернулся, – прерывисто выдохнув, шепотом докончил княжич. – Мама пыталась уберечь меня. Кажется, она до последнего надеялась, что я все-таки останусь человеком. – Губы Ратмира судорожно искривились. – Стараясь оградить сына от тяжелой правды, она ничего не говорила, поэтому, когда все случилось… – Он опять замолчал, силясь подобрать слова. – Назвать это неожиданностью? Трудно описать тот ужас, что я испытал, когда мои кости начали ломаться, а внутренности – выворачиваться наизнанку. Когда я ощутил, как разум, мой собственный разум ускользает, а его место занимает кто-то свирепый и чужой. Я решил, что умираю, и, в общем, оказался прав. Ратша, маленький, невинный мальчик, умер в тот вечер.

Ратмир замолчал, словно забыв о присутствии Мстиславы, и, когда она пошевелилась, вздрогнул всем телом. Он быстро и без узнавания посмотрел на Мстишу, и ей показалось, что в его глазах стояли слезы.

Но Ратмир тотчас отвелвзгляд и тряхнул головой, приходя в себя.

– Только после этого мама рассказала правду о происходящем со мной каждую луну. И не единожды потом я думал, что, возможно, ей просто стоило дать мне умереть. Не вмешиваться в дела богов и не считать в безумной гордыне, будто те допустили досадную ошибку. Да что там говорить, как бы мама ни пыталась спрятать от меня свои сокровенные думы, я и сам порой замечал отражение той же мысли в ее глазах. Однако сделанного не воротишь, и, пусть ее сын и превратился в чудовище, он жил.

– Не говори так! – не выдержала Мстислава, и Ратмир посмотрел на нее. Очи княжича были темными и блестящими, словно его вновь лихорадило.

– Это правда, Мстиша, – тихо и твердо выговорил Ратмир. – Ты ведь и сама знаешь. Ты видела.

Непроизнесенные слова застыли на губах Мстиславы. Она и вправду видела. Рассказ Ратмира объяснял и его странное исчезновение, и непонятную болезнь, и тот страшный, нечеловеческий взгляд. Мстислава не заметила, как по позвоночнику пробежала зябкая дрожь.

– В ту ночь… – несмело начала она, и Ратмир кивнул, поняв с полуслова.

Мстиша сморгнула и потерла ладони, согревая похолодевшие пальцы.

– Что произошло? – ломким шепотом спросила она.

– Я не помню. – Голос княжича прозвучал сухо и отчужденно.

– Не помнишь? – изумленно повторила Мстислава.

– Когда это подступает… Когда я слышу зов и начинаю превращаться, еще некоторое время я остаюсь человеком даже в волчьем обличье. Но это человеческое быстро исчезает, как бы яростно я ни пытался воспротивиться. Мое усилие тщетно, точно я пробую удержать воду в пальцах, и меня поглощает темная пучина. Ее хватка так крепка, что, вернувшись в людское тело, на малый срок я все еще остаюсь волком и способен причинить вред тому, кому не посчастливилось оказаться рядом. Ты могла пострадать.

– И ты совсем не помнишь… – растерянно начала она, но Ратмир перебил:

– Нет, но знаю: то, что происходило в моем черном беспамятстве, было ужасно. Порой воспоминания остаются, и тогда они похожи на обрывки болезненного сна. В иной раз я не помню совсем ничего. Я не впервые пришел в себя в грязи и крови. Иногда кровь принадлежит мне. Иногда – она чужая.

Стиснув руками лавку, Мстиша поморщилась и отвернулась в сторону, но Ратмир порывисто подошел и присел на одно колено перед ней.