Книга Чуж чуженин, страница 69 – Ксения Скворцова

– Благо боги тебя здоровьем не обделили, – сказала она.

Нелюб вскинул на Мстишу насмешливый взгляд.

– Это меня-то? Нынче не жалуюсь, а вот в детстве матушка со мной намучилась. Я болезный родился, слабый. Говорили, не жилец, но она не сдалась. Чего только не делала. И в коре семи дубов купала, и через дупло протаскивала, и в печи перепекала.

Улыбка Нелюба наполнилась снисходительной нежностью.

– И вырастила добра молодца, – сказала Мстиша и тут же смутилась. Их взоры на миг сошлись, но она поспешила отвести глаза. – Хорошо тебе. Дома мать ждет, – немного помолчав, задумчиво проговорила она.

Нелюб пристально смотрел на нее, ожидая продолжения.

– А я даже не уверена в том, что помню свою. Не уверена, что это правда мои воспоминания, а не выдумка или нянины былички. Как мне хочется вспомнить ее запах! Но я не помню. А вот как смердело бузиной, которой вымыли клеть, когда ее вынесли, до последнего вздоха не забуду.

– Разве важно, твоя ли это память или забавы разума? Разве в конце концов это не одно и то же? Она в твоем сердце, вот что главное.

Они помолчали, и, когда Мстиша уже решила, что Нелюб уснул, неожиданно раздался его негромкий задумчивый голос:

– Ты боишься волков. Почему?

Дремота, навалившаяся на Мстишу, тут же улетучилась. Нелюб не смотрел на нее, с отстраненным видом наблюдая за огнем, но она чувствовала, что он внимательно ждет ее ответа. Мстиша опустила глаза, принявшись бестолково вертеть кольцо. Она никому об этом не рассказывала прежде. Впрочем, никто и не задавал подобного вопроса. Решившись, она сглотнула.

– В детстве мне приснился сон. – Голос предательски надломился, и она неловко откашлялась. Нелюб не шевелился, и в тишине слышалось, лишь как потрескивают горящие ветки. – Словно я в лесу. Холодно и промозгло, как поздней осенью. Я боюсь, очень боюсь и хочу убежать, но не могу пошевелиться. А перед глазами – багровое и белое. – Мстислава остановилась и сделала глубокий вдох. Она давно не вспоминала этот сон, но он настолько крепко сидел в ней, что стоило лишь прикрыть веки,и он вставал перед внутренним взором во всей своей страшной явственности. – Я зову на помощь, но никто не приходит. А потом… Потом из темноты показывается он. Огромный и худой, с горящими желтыми очами. Он надвигается на меня, мучительно, бесконечно медленно, а потом… Потом он прыгает…

Полено в костре с громким треском разломилось пополам, и Мстиша вздрогнула, рассеянно провожая взглядом столп золотых светлячков, устремившихся в небо. Нелюб тоже вскинул голову, завороженно глядя на искры, и, когда те растворились в густой синеве, их с Мстиславой взоры встретились.

– И ты боишься, что сон сбудется? – спокойно, почти лениво спросил он.

Наверное, это было очевидно, но отчего-то Мстиша удивилась тому, как легко и буднично он облек в слова самый большой страх ее жизни.

– Да, – просто ответила она.

– А ты кому-нибудь рассказывала о нем?

– О волке? – не поняла Мстиша.

– О сне.

– Нет, – растерянно прошептала она после некоторого молчания. Перед глазами все еще стояла оскаленная морда.

– Ну а теперь рассказала. Ты ведь знаешь, что происходит со снами, которые рассказал кому-то?

Мстислава несколько раз хлопнула ресницами и сглотнула, ощущая себя так, будто Нелюб не озвучивал знакомую каждому с малых лет истину, а творил величайшее волшебство.