Книга Чуж чуженин, страница 51 – Ксения Скворцова

Мстислава тяжело вздохнула и, обняв колени, тоскливо посмотрела в окно, прорубленное под потолком. Хмарь разбухла, заморосил ситничек. Многое бы Мстиша нынче отдала, лишь бы оказаться в Медыни, в своей мыльне, которую девки затопили бы для нее одной, приготовив веники из пижмы и полыни, собранных накануне Солнцеворота, и кувшин ледяного грушевого кваса. Потом, розовую, мягкую, разомлевшую, они бы натерли Мстиславу душистыми маслами и укутали, а тут бы рядом появилась Стояна с тарелкой ее любимых пряжеников, хрустящих и жирных. Потом бы Мстиша повалилась на пуховую перину и спала, спала вдоволь, и никто бы не посмел будить ее…

Заурчало в животе, и она нетерпеливо поерзала на лавке.

Дверь распахнулась, и, окутанный клубами белого пара, в одних портах на пороге возник Нелюб. Мстиша поспешно закрыла лицо ладонями и потому не видела, как он улыбнулся. Хлопнула дверь, затем раздался быстрый короткий топот по деревянному настилу и громкое бултыхание. Мстислава выскользнула на улицу и осторожно выглянула из-за угла бани. Нелюб, фыркая и отдуваясь, широкими гребками плыл на середину реки. Против воли Мстиша залюбовалась красивыми, отточенными движениями. Зазимец вернулся к мосткам и одним коротким рывком подтянулся, выбираясь из воды. Порты облепили тело, крепкая грудь и жилистые руки матово лоснились от влаги. Он отвел с лица намокшие волосы и встретился с Мстишей взглядом.

Она вспыхнула и влетела обратно в предбанник.

«Жихарь тебя понеси!» – подумалось Мстиславе Стояниными словами.

– Не гляди, – услышала она спокойный голос и, зажмурившись, торопливо отвернулась к стене. Раздалось недолгое шуршание. – Все.

Мстиша недоверчиво открыла глаза. Нелюб переоделся в сухие штаны и, слава Пряхе, надел свою неизменную рубаху. На смуглых скулах разлился румянец, а очи непривычно блестели. Если до этого у Мстиславы и были сомнения, то зависть к его отдохнувшему, посвежевшему виду разом пересилила все остальное, ведь она уж и забыла, что такое теплая вода. Неизвестно, когда еще выпадет возможность как следует вымыться.

– Пойдем? – спросил Нелюб, собирая вещи.

– Погоди. Я… Я тожестану париться.

Зазимец сделал нарочито удивленное лицо.

– Ладно, – пожал он плечами, – буду в избе.

Мстиша округлила глаза.

– Нет! Не уходи! – В ответ на его недоуменный взгляд она поспешно прибавила, потупившись: – Пожалуйста, не уходи. Я банника боюсь.

Нелюб хмыкнул и по своей привычке мотнул головой, так что с мокрых волос на пол полетели брызги, но все-таки остался. Когда, смущаясь, Мстиша выглянула из парной, он уже сидел с поленом и ножом в руке.

– Мне бы студеной воды, – тихо попросила она.

В отличие от Мстиславы, Нелюб не стал отворачиваться, а, напротив, окинул ее долгим взглядом. Всеславна, прикрывавшаяся накидкой, стояла в одной рубашке, и он обошел взглядом и распущенные волосы, доходившие до бедер, и белые ступни, выглядывающие из-под подола.

Мстиша подумала, что сейчас Нелюб велит ей не ломаться и идти окунуться в реку, но вместо этого он наконец перестал рассматривать ее, отложил нож и, молча подхватив ведро, вышел. В бане, видно, браниться язык не поворачивался.

Когда, чистые и притихшие, Нелюб с Мстиславой вернулись, Томила позвала их к столу. Войдя в избу, Нелюб поклонился красному углу, а потом печи. Мстиша нехотя повторила за ним. Гневить богов – даже этих, темных и закопченных, сумрачно взиравших прорезями деревянных глаз из бедного, украшенного лишь пожинальным снопом угла, ей не хотелось.