Книга Убить вампира-завоевателя, страница 20 – Карисса Бродбент

Естественно, ничего подобного я им не говорила. Это было бы слишком легким и бесчестным утешением. Таким послушницам я твердила другие слова: «Однажды эта боль перестанет что-либо значить для вас, зато сила, которую она дает, будет значить очень и очень много».

По крайней мере я им не лгала. Наша боль никогда не прекращалась, а становилась чем-то маловажным, еще одним телесным ощущением.

Но даже при моем многолетнем опыте навалившаяся тяжесть от созерцания лагеря и тысяч душ оказалась предельной. С каждым новым насильственным броском подсознания, расширявшим границы восприятия, голова болела все нестерпимее. Между лопатками струился пот.

Старшие и младшие командиры, рядовые обоего пола. Этим вампирская армия заметно отличалась от армий Глеи, куда женщин почти не брали. Возрастной разбростоже удивлял: от мальчишек-подростков до бывалых солдат.

Все эти обрывки сведений я собирала воедино. Фактов было предостаточно. Теперь мне требовались эмоции.

Утомление. Голод. «Я уже три проклятых дня ничего не ел». Но голод не мешал вампирам сохранять решимость и испытывать удовлетворение. «Вапрус был ощутимой победой. Хоть и далеко, но мы добрались».

Завоеватель. «Скажи, что они думают о…»

– Эй! Прорицательница!

Кто-то сжал мои плечи и сильно встряхнул, разрушив картину восприятия. Тело отозвалось раньше сознания: я вскочила на ноги и потянулась к мечу, которого у меня, естественно, не было.

Опомнившись, я привалилась к столбу.

Пол шатра накренился. Окружающее пространство кружилось. Раньше, чем я спохватилась, меня начало тошнить.

«Сосредоточься», – приказала я себе.

Нити отчаянно раскачивались, продолжая частично соединять меня с окружающим миром. Я тщательно их смотала, перенеся внимание на шатер.

Когда арахесса странствует по нитям, опасно слишком резко вытаскивать ее из этого состояния. Будь мое погружение глубже и сопровождайся другими действиями, вмешательство извне могло бы меня убить.

– Я это… извиняюсь.

Голос был знакомым. Те же грубые интонации и сильный акцент. В шатер явился солдат, что выволок меня с постоялого двора. Теперь он попятился, словно ему было не по себе находиться слишком близко от меня.

– Я тебя будил, а ты не просыпалась, – то ли извиняясь, то ли оправдываясь, сказал он.

– Ничего. Я заснула.

Ему не нужно знать, чем на самом деле я занималась.

Он поднял с пола тарелку, где лежала кое-как разрезанная ножка индейки.

– Я тебе это… еды принес. Если, конечно, хочешь поесть. От него.

Солдат посмотрел на тарелку, на меня и добавил:

– Это…

– Я знаю, что это.

– Приготовленная.

– Вижу.

Солдат недоверчиво покосился на меня. Он не представлял, что я способна видеть.

Я уселась на пол, скрестив ноги.

– Спасибо. Я действительно хочу есть.

– Можешь не благодарить, – буркнул он, ставя тарелку передо мной.

Он тоже сел, поглядывая на меня и водя пальцами по щеке – по той самой ране, что я нанесла ему на постоялом дворе. Она была уже едва заметна. Тела вампиров обладали потрясающей способностью к заживлению ран.

– Тебе стало гораздо лучше, – сказала я.

– Ты о чем?

– О твоей щеке.

Немного помешкав, я принялась за индейку. Мясо было безвкусным, пережаренными вдобавок холодным. Вероятно, его готовили не на походном костре, а привезли из ближайшего поселения. Но откуда вампирам знать, какая пища нужна людям?