Книга Пепел короля, проклятого звездами, страница 252 – Карисса Бродбент

У меня запылало в груди. Печать наследницы запульсировала, словно пробужденная упоминанием о многовековой вражде.

– Это врожденное свойство дала нам ты, –сказала я, сознавая глупость спора с Ниаксией.

– Нет, вы его получили от своих далеких предков, – поправила себя богиня. – Знаешь, почему я создала хиажей и ришан? А вот почему. Еще до того, как Обитры стали землей вампиров, ваши народы уже воевали. Вечная борьба за власть, которой не видно конца. Если я дарую тебе связь Кориатиса, ваши сердца станут одним, а ваши родословные сольются. Это навсегда бы уничтожило как хиажское, так и ришанское наследие.

– Это положило бы конец двум тысячелетиям неутихающих войн.

Ниаксия молчала, и только потом, когда она сурово посмотрела на меня и нехотя кивнула, я поняла: мы говорили об одном и том же.

Ниаксию не интересовало окончание двухтысячелетней вражды между хиажами и ришанами.

Ниаксии нравилось, когда ее дети ссорились, соперничая друг с другом за ее внимание и благосклонность.

Всего лишь из мелочного упрямства Ниаксия не дарует мне связи Кориатиса с Райном и не позволит спасти ему жизнь.

Я открыла рот, но не издала ни звука. Мой гнев поглотил все слова.

Ниаксия это почувствовала. Недовольно поморщившись, она снова наклонилась ко мне.

– Дитя мое, я второй раз дарую тебе победу. Тебе следует это принять. Разве в детстве ты не мечтала быть королевой? Все маленькие девочки мечтают об этом.

«А ты сама? – хотелось спросить мне. – Ты мечтала стать королевой?»

Но вместо этого я хрипло попросила:

– Тогда расскажи, как мне его спасти.

Ниаксия поджала свои безупречно красивые губы, и по ее подбородку скатилась капелька крови. Она перевела взгляд на изуродованное тело Райна. Я это видела по ее дрогнувшим ресницам.

– Он уже мертв, – сказала она.

– Но его можно оживить. Наверняка есть какой-то способ.

Опять на ее лице мелькнуло что-то непостижимое. Может, искренняя жалость.

Она смахнула слезу с моей щеки.

– Связь Кориатиса спасла бы его, – сказала она. – Но я не могу даровать ее тебе.

Ниаксия выпрямилась и отвернулась. Я продолжала смотреть на израненное лицо Райна, едва сдерживая слезы.

– Орайя из ночерожденных.

Я подняла голову.

Ниаксия стояла возле изуродованного тела Симона, подталкивая его ногой.

– Дорожи этим цветком, – завещала она. – И никто никогда уже не сможет снова причинить тебе боль.

Сказав это, богиня исчезла.

«И никто никогда уже не сможет снова причинить тебе боль».

Ее слова еще звучали у меня в голове. Я всхлипнула,чувствуя: еще немного, и из меня хлынут слезы, которые я сдерживала в присутствии Ниаксии. Я склонилась над Райном и прильнула лбом к его лбу.

Ниаксия ошиблась: он был еще жив, но я едва улавливала его слабеющее дыхание.

Меня не волновало, что Симон мертв.

Меня не волновало, что ришане отступали.

Даже победа в войне меня не волновала.

Райн умирал у меня на руках.

Внутри закипала ярость.

«Дорожи этим цветком… Тебе следует это принять… Ты так говоришь, поскольку слишком молода, чтобы видеть уродство увядания этого цветка».

Я вспоминала слова, произнесенные Ниаксией, вспоминала ее голос, и от этого моя ярость бурлила все сильнее.

Нет.

Нет, я отказывалась это принять. Я прошла слишком долгий путь. Слишком многим пожертвовала. Я не могу принести еще одну жертву.

Я отказывалась пожертвовать им.