Книга Пепел короля, проклятого звездами, страница 229 – Карисса Бродбент

Мне отчаянно хотелось кого-то любить, о ком-то заботиться. Собственная жизнь меня не волновала.

Но к самой Несанине это имело мало отношения. Любовь к жене короля не вызывала у меня страха. Это был механизм выживания.

Любовь к Орайе пугала меня до мозга костей.

Эта любовь требовала видеть то, чего я не хотел видеть. Сталкиваться с тем, чего избегал. Позволять другому стать свидетелем проявления тех черт моего характера, которые я вообще не хотел в себе признавать.

Я почувствовал себя отъявленным глупцом, ведь вплоть до этого момента у меня и в мыслях не было слова «любовь».

Конечно, это была любовь.

Чем еще это может быть, если позволяешь другому столь многое видеть в тебе? И видеть столько красоты в гранях личности другого, ненавистных ему самому. Точнее, ей.

Я почти жалел, что понимание этого пришло именно сейчас, отчего грядущиесобытия виделись еще более разрушительными. Гораздо легче, когда нечего терять.

Я втянул в свою рискованную затею многих. Если это кончится моей смертью, так тому и быть. Но смерть Орайи из-за моих ошибок…

Это будет трагедия, от которой мир никогда не оправится.

Я никогда не оправлюсь.

Но сейчас Орайе ничего не грозило. В нашем распоряжении оставалось несколько драгоценных часов, пока не наступят перемены – к лучшему или худшему. И я не потрачу ни минуты на сон.

Я проведу это время, считая веснушки на ее щеках, запоминая ритм ее дыхания, наблюдая, как дрожат ее ресницы.

На закате Орайя шевельнулась, зевнула, сонно взглянула на меня своими серебристо-лунными глазами и спросила:

– Ты хорошо спал?

– Великолепно, – ответил я и поцеловал ее в лоб.

Я не сомкнул глаз, но ничуть не жалел об этом.

Орайя

Почему-то нигде не говорится о том, что судьбоносные дни, порой целиком меняющие ход развития цивилизаций, начинаются вполне обыденно. Мы с Райном встали и привычно надели доспехи. Немного перекусили, хотя от внутреннего беспокойства я едва смогла проглотить несколько кусков. Затем быстро проверили оружие и свернули шатер.

Обычные действия, вошедшие в привычку. Времени мы не теряли. После захода солнца небо еще сохраняло пурпурный оттенок. Когда с утренней зарей оно снова начнет розоветь, все в мире уже изменится.

Мы с Райном собирались молча. После вчерашнего я не знала, о чем говорить. Во всяком случае, так я себе это объясняла, хотя на самом деле не могла выразить бродившие мысли.

Чем ближе к цели, тем крупнее становился масштаб карты у меня на ладони. Звездочка теперь находилась в самом ее центре. Путь до того места был недалеким. Звездочку окружали скалы и горы. Стоило наклонить руку, как менялись и их очертания.

Шатер мы забирать не стали. Что бы ни случилось к утру, нам он уже не понадобится.

Мы поднялись в воздух. Быстро стемнело. Небо стало бархатно-темным, с серебристыми точками звезд. Лишь на западе громоздились облака, скрывавшие далекие очертания Сивринажа.

Наш полет длился несколько часов. Пустыню внизу постепенно сменяли каменистые холмы. Панорама Сивринажа приближалась, но по-прежнему скрывалась за облаками, сквозь которые пробивались лишь пятна света. Мне очень не нравилось, что облака могут затянуть все небо и уменьшить видимость.

– Смотри, – произнес Райн, подлетая ко мне.

Мы почти достигли цели. Он указал на север, где облака начинали рассеиваться.